Андрей Смирнов

четвертого неба, именуемого Небом Благочестивых, ибо на этом небе совершается великолепная и

беспрестанная служба Солнцу и его Князьям.

Перед пятым небом духи звезд приветствовали ангела; и только лишь услышав, как в

ответном приветствии он призывает Князей Света благословить звездных духов, стражи открыли

ворота. Лицемер отметил, что духов этих у ворот необычайно много, все вооружены и

насторожены. Украденная память ангела подсказала ему, что пятое небо пришло в беспокойство

после того, как великий воитель Иунемэй покинул свой небесный дом и сошел на землю, где был

убит чудищами, вырвавшимися из глубин Преисподней.

На шестом его встретили ангелы; узнав сородича, они приветствовали его и пропустили

дальше.

Седьмое небо охраняли схлиархи, бессмертные драконы света – Князь Лжи сказал им, что

послан с сообщением на восьмое небо, к высшим ангелам. Так, начиная свой ритуал, он солгал в

первый раз.

Врата восьмых небес охранял архангел, который пожелал узнать, для чего путешественник

желает идти дальше. Ему Лицемер сообщил, что выбран в круге своих сородичей и направлен к

предводителям ангелов для того, чтобы прислуживать им – и это была вторая ложь. Оставалась

еще последняя, третья.

Эмпирей охранял многоокий Ладхар; он никогда не спал и видел все, что происходит в

Небесах, на земле и в Преисподней – кроме тех мест, что оказались временно или навечно

сокрыты от его глаз силой, более могущественной чем его собственная. Князья Света и само

Солнце наградили Ладхара многочисленными чудесными дарами, и океаны мощи, которыми

повелевал он, в прямом противостоянии могли бы устрашить любого из богов. Однако, подлинная

сила может быть употреблена и не прямолинейно: Лицемер солгал, сказав, что несет в Эмпирей, как драгоценный дар, чистую молитву ребенка – эта была третья ложь и последняя, завершающая

ритуал. Ладхар видел все – но недостаточно видеть, необходимо еще и верно понять увиденное.

Каждое слово лжи, сказанное Лицемером на седьмом, восьмом, и вот теперь – в преддверии

девятого неба – не было случайным. Как правило, он предпочитал выдавать свою ложь за истину, делать ее как можно более правдоподобной – это был простой и действенный прием, и, если бы

Лицемер использовал его сейчас, то всем трем высшим стражам ему следовало бы говорить одно и

то же. Но Последовавший сомневался, что такой лжи будет достаточно, чтобы обмануть Ладхара, хранящего под видом одного из своих глаз всевидящее око самого Альгунта, бога неба: страж

Эмпирея распознает любую иллюзию, обратит внимание на мельчашие несоответствия в истории

путника и тем, что он говорит о себе – и поэтому, как справедливо рассудил Владыка Лжи, силу

следует направлять не на внешнюю убедительную демонстрацию, а на то, как собеседник поймет

увиденное – ибо в понимании и оценке заключен корень и исток всякой лжи.

Ладхар не видел того, что произошло в храме, куда Лицемер, под видом набожной девицы,

заманил одного из ангелов, ибо Князь Лжи на время сокрыл это место своей силой; однако, он

слышал неправду, произнесенную ангелом сначала на седьмом небе, а затем на восьмом. Ему

следовало поднять тревогу немедленно, но уже и тогда само его восприятие сделало его открытым

для силы Лицемера: вместе с виденьем в Ладхара проникла первая частица лжи, повлиявшая на

его понимание. Поэтому Ладхар продолжал наблюдать; когда Лицемер под видом ангела поднялся

на восьмое небо, в Ладхара вошла вторая частица лжи; и вот сейчас – третья. Лицемер мог бы

украсть его облик, но не стал этого делать, понимая, что дары Князей Света соединяют Ладхара с

ними: если он покусится на стража, то подмену быстро обнаружат – и даже в случае, если этого не

произойдет, Князю Лжи для того, чтобы не выдать себя, придется во всем исполнять роль

небесного стража, не имея возможности отлучиться, а это в планы Лицемера никоим образом не

входило. Небеса были великолепно защищены – но только не от него: единственный из Князей

Тьмы, он всегда легко восходил сюда и притворялся одним из созданий света; некогда он

настолько возгордился этим, что потерял осторожность и был обнаружен. То, что последовало за

обнаружением, он до сих пор вспоминал с внутренним содроганием, болью и ненавистью:

пленение и падение сквозь все небеса в глубины Преисподней, неописуемое страдание, утрата

значительной части силы, неподвижная каменная маска, навсегда сделавшаяся его новым лицом.

Он не хотел повторить ошибку и потому подавил свою алчность: на этот раз хватит и того, если он

просто проникнет в Эмпирей и выяснит то, ради чего пришел; Ладхар останется нетронутым –

если, конечно, не считать крошечного искажения в устанавливаемых его разумом

умозаключениях: дважды став свидетелем лжи ангела, Ладхар не должен был поверить в третью

ложь – но искажение состояло в том, что он поверил.

Лицемер проник в Эмпирей – неописуемый, сияющий мир, состоящий из тончайших

разновидностей огня. Пламя складывалось в образы вещей, что соответствовали восприятию тех, кто вступал на девятое небо: другими словами, смертный увидел бы дворцы и сады, состоящие из