Андрей Смирнов

прибытия сыновей Лакхарского князя, оставалось еще около трех часов, которые она сможет

посвятить духовной практике. Потом, после приема, когда она придет в свои покои, скинет с ног

туфли и сбросит тяжелое бальное платье, ей будет уже не до практик. Княжичи будут

распушивать хвосты, наперебой ухаживать за ней, заводить разговоры, шутить, пытаться ее

заинтересовать; она будет смеяться их шуткам, танцевать с ними, проявит дружелюбие и участие, которое, впрочем, сменится холодком как только кто-то из них решит, что сумел вызвать в княжне

интерес — все как всегда. Бессмысленные телодвижения кукол в кукольном театре, но она должна

исполнять свою роль хорошо — во имя процветания Ирисмальского княжества, а еще потому, что

носить маску, но оставаться при этом самою собой — это тоже часть ее духовной практики.

На втором этаже башни, в луче света, падавшем из бойницы, кружились частицы пыли.

Вельнис задержала шаг. Все как тогда… только Эдрика нет. Он убил королевского эмиссара, и

сбежал из города в начале лета вместе с каким-то чернокнижником. А ведь ей почти удалось

соблазнить его. Мать убеждала ее действовать решительнее и не терять времени даром, но

Вельнис хотелось продлить период, предшествующий близости. Секс означал конец отношениям

— потому что Эдрик, несомненно, не остался бы с ней, узнав, кто она и для чего он ей нужен — а

ей не хотелось его отпускать. Мать предупреждала ее, что она влюбится, если только узнает его

поближе — так и произошло. Идеальный воин, не знающий ни страха, ни сомнений, сгусток

чистой решимости и воли; прекрасный актер, умный и наблюдательный, да еще и бессмертный

полубог в придачу — как в такого не влюбиться? Вельнис решила растянуть удовольствие от

встречи и вот чем все обернулось: она его потеряла. Княгиня Изель, ее мать, была расстроена.

Мягко говоря.

Вельнис поднялась на следующий этаж. Здесь пыли было намного меньше — она

регулярно убирала эту комнату, поскольку привыкла, еще до встречи с Эдриком, проводить здесь

немалую часть своего времени. Тут было тихо, прохладно, зимой можно было зажечь камин, а из

окна открывался в великолепный вид на черепичные крыши города. Ее появление спугнуло

голубей, ворковавших на подоконнике, Вельнис закрыла ставни, погрузив комнату в темноту,

села, скрестив ноги, на коврик и прислонилась спиной к поставленному вертикально пуфику,

прижав его таким образом к стене. Ладони она положила на бедра, закрыла глаза и

сосредоточилась на дыхании. Спустя минуту она погрузилась в состояние между сном и явью,

перестала ощущать тело и скользнула в глубину своей собственной души. Эдрик мог сколько

угодно твердить о том, что сны и фантазии не имеют значения — она знала, что это не так. Сны и

фантазии были частью Сальбравы — пусть не такой, как вещи и живые существа, но частью не

менее важной, чем все остальное. Сны и фантазии были подобны листве, но у этого дерева

имелись еще ветви, корни и ствол, а где-то там, на далекой глубине под корнями, простиралось

Озеро Грез, означавшее конец пути всякого сновидца. Но так далеко Вельнис забираться не

собиралась.

Поднявшись с уровня конструктов на уровень архетипов, она оказалась перед огромным

колесом, занимавшим все пространство — и одновременно внутри этого колеса, бродящей по его

множащимся спицам. Ей пришлось приложить определенные усилия, чтобы не позволить

подсознанию превратить колесо в конструкт, расписав его всевозможными красками, усложнив

его форму и вид. На самом деле это колесо не имело никакого отчетливого образа — скорее, это

была идея колеса как такового, а не какой-то предмет с набором характеристик. Когда Вельнис

почувствовала себя уверенно, то произнесла мантру, которой ее обучила Изель. Колесо, не

имеющее образа, распалось и собралось вновь, став чем-то таким, названия чему на языке людей

просто не находилось. Неназываемое вибрировало, заполняя собой все пространство — и когда ум

Вельнис пришел в гармонию с этой вибрацией, она почувствовала, как соединяется с

неназываемым и проникает на следующий уровень, который мать называла Ходами в Пустоте.

Некоторые из ходов Вельнис уже успела исследовать во время предыдущих сеансов медитативной

практики, но большая часть еще ждала своей очереди. Она скользнула в один из неисследованных

ходов и устремилась по нему вперед. Внутри этих ходов можно было найти много всего

интересного. Ходы вели в различные миры, незнакомые Вельнис. Иногда там попадались

необычные архетипы, но гораздо чаще там можно было найти какой-нибудь странный конструкт

или его часть. Вельнис входила в эти сны и видела удивительные вещи — иногда как участник

действия, а иногда как наблюдатель. Мать говорила, что все вещи связаны между собой и все это, несомненно, имеет какое-то значение — Вельнис не сомневалась, что мать знает о чем говорит, но

сама плохо понимала, каким именно образом все это связано лично с ней. Погружение на этот

уровень медитативного транса выводило ее за пределы ее собственного внутреннего мира, и

оставалось только гадать, что представляют собой те сокровища, которые она находила на берегах