Андрей Смирнов

Последовавшими для того, чтобы избежать конфликтов, инициаторами которых могут выступить

они, а не мы.

Ларгуст прищурился.

— Ты полагаешь, есть вероятность того, что они сами могут атаковать нас?

Инкайтэ кивнул.

— Легкая победа над Эггро может возбудить в них желание проверить свои силы еще раз,

и еще. Вдруг мы так разжирели на молитвах, что утратили способность сражаться и нас можно

легко перебить и захватить Дно вместе со всеми сокрытыми в нем океанами темной мощи, со

всеми потоками страстей, вожделений, ненависти, отчаянья и злобы, которые стекают туда?

Легкая победа над одним из нас создает слишком благоприятную среду для появления такого

соблазна.

— Все так, если они действуют как одно целое, — сказала Асо. — Но я полагаю, что в их

собственной группе полно внутренних противоречий, и мотивы каждого из них отличны от

других. Я бы не стала исключать мысль о том, что некоторые, возможно, устали от мести и

некогда принесенная клятва тяготит их не меньше, чем тяготит некоторых из нас вынужденный

мир с Небесами. А может быть, и больше.

— Думаешь, стоит попытаться убедить кого-либо из них нарушить клятву? — Ларгуст

повернул голову к Асо.

— Это было бы проще сделать, будь породившая Предательство Мать Демонов на нашей

стороне. — Улыбнулся Инкайтэ.

— Тогда, может быть, стоит начать с…

Ларгуст не договорил. В мире что-то изменилось. Что-то, совсем неуловимое. Все те же

тени и хищные деревья, хмурые небеса, пылающие вдали дымные огни акхабари… Но что-то

изменилось, словно на каком-то глубинном уровне вся Сальбрава вздрогнула, и трое Князей, пусть

и умаливших свои силы для встречи в Раксшаладасе, ощутили эту дрожь совершенно отчетливо.

Одновременно все трое повернули головы вправо и посмотрели вверх — небеса, не считая

летающих демонов, были пусты, но привлекло внимание троицы то, что случилось за пределами

Раксшаладаса. Им не потребовалось много времени для того, чтобы понять, что произошло —

божественное виденье, которое они пробудили в себе столь же легко, как  погасили его перед

встречей, вместе с иными Княжескими атрибутами, дало им вполне ясный и недвусмысленный

ответ.

— Это Палач. — Тихо произнесла Асо. — Они его воскресили.

В ее голосе прозвучал страх, который полностью скрыть она так и не сумела.

Глава 13

Она неподвижно стояла на белом Утесе Воспоминаний, задумчиво глядя вдаль — высокая,

стройная, такая же красивая, как и тысячу триста лет тому назад, когда они впервые встретились в

мире людей, в стране, все еще зализывавшей раны, нанесенные последней войной Небесных

Избранников. Кадан невольно залюбовался ею. Он замедлил шаг, чтобы продлить короткие

мгновения, неожиданно принесшие отблеск прежней любви. Цидейна Нибравельт, его любовь, его

счастье и печаль. Женщина, вернувшая ему чувства, которые он, прыгнув в Кипящую Реку,

должен был навсегда утратить.

Он подошел тихо, и она не обернулась — продолжала стоять, разглядывая небо и облака,

плывущие от подножья Города Слив к краю горизонта. Он понял вдруг, что она каким-то образом

знает о его присутствии, и влюбленное настроение рассеялось, волшебство исчезло. В былые

времена она бы обернулась к нему и одарила бы улыбкой, но сейчас просто ждала, когда он

подойдет. Возможно, она также, как и Кадан, хотела растянуть эти секунды, согретые лучами

былой любви и столь далекие от настоящего?.. Однако, сама попытка удержать то, что давно

ушло, разрушила призрак былого успешнее, чем что бы то ни было. Теперь все не так. То, что

прошло, никогда уже не повторится.

Кадан встал рядом с ней и оперся на перила. Солнце уже поднялось — не смотря на

позднюю осень, здесь, на втором небе, оно восходило раньше и заходило позже, чем в мире

людей. Выдохнув облачко пара, Кадан смотрел, как пар, клубясь, тает в морозном воздухе. Жара и

холод в раю ощущались иначе, чем на земле — белое платье Цидейны было легким, а плечи

обнажены: обитатели Аннемо и Фойдана чувствовали холод, но не мерзли; также и в жару они не

испытывали никаких неудобств. Рай, даже самый низший из существующих, не предназначен для

страданий.

— Я думаю о времени, — негромко произнесла Цидейна. — Оно все меняет. То, что когда-

то было важнее всего, становится ненужным, а то, чего ты не знал и в чем не нуждался, в какой-то

момент занимает основную часть твоей жизни, и ты уже не можешь помыслить, как без него

обходиться… и все равно, когда-нибудь наступит время, когда «новое» тоже уйдет. Ничто не

вечно. Это вызывает грусть.

Ее слова удивили Кадана — прежде Цидейна не была склонна к таким рассуждениям.

Впрочем, они давно не виделись, и кто знает, как прошедшие годы и умиротворенная атмосфера

Фойдана повлияли на нее? На земле за это время она успела бы прожить двадцать жизней,

двадцать раз состариться и умереть — что ж удивительного в том, что образ ее мысли за это время

переменился и она стала задумываться о вещах, ранее ей совершенно чуждых? Однако, у ее

отвлеченных рассуждений могла быть и другая, личная причина…

— У вас с Дифларом все хорошо? — Задав вопрос, Кадан тут же пожалел о нем: слишком

уж натянуто и бесцветно прозвучали его слова.