Андрей Смирнов

мою власть с улыбкой, словно взрослый, с теплотой и терпеливой любовью поглядывающий на

ребенка, который пытается одолеть его. О, сколь велика была его гордость! Его — единственного

из всех — я готова была признать своим господином и безраздельно принадлежать ему и телом и

душой… Но заклятье, бывшее на мне, сковало мои уста и вложило в них совсем другие слова, хотя

ничего более я не желала, кроме того, чтобы вырваться из оболочки, в которую я была заключена

и припасть к груди того, кому отдала свое сердце.

Сказал нищий:

— Зная, что в твоем сердце может таиться что-нибудь иное, нежели то, что виделось всем

на его поверхности, я, однако, не смел и надеяться на что-либо из того, о чем узнаю сейчас. Иначе

никогда бы я не отпустил тебя от себя. Однако следует сказать, что я победил твое заклятие не

посредством другого заклятия, но посредством иной магии, превосходящей все заклятья и все

действия Сил и Стихий. Ибо еще прежде, чем твоя Сила коснулась меня, я уже любил тебя, и

поэтому то, что коснулось, не смогло завладеть моей душой — ведь она уже и без того была

твоею. Также как и ты тогда, сейчас я не желаю ничего более того, чтобы вырваться из оболочки,

в которую заключен, и обнять тебя, ведь тебе одной навеки отданы моя душа и мое сердце.

Заплакала королева, а затем, смахнув слезы, с ненавистью взглянула на нищего и сказала:

—  Не смей ничего больше говорить о нем! Ты где-то наслушался легенд о Повелителе

Затмений и пришел во дворец, чтобы тревожить меня и глумиться надо мною, а ведь я доверчива и

легковерна. Только лишь самый жестокий и жадный человек мог бы так издеваться надо мной!

Сказал нищий:

— Почему ты даже и на мгновение не хочешь поверить мне?

Сказала королева:

— Потому что я помню Каэрдина, а ты знаешь о нем лишь из легенд и преданий. Я знаю,

сколь он был горд. Никогда бы он не согласился стать кем-нибудь вроде тебя. Также мне точно

известно,  что он никогда  не  любил  меня,  хотя  и  относился  ко  мне  с  учтивостью.  Впрочем,  с

подобной же учтивостью он относился ко всем, с кем встречался, даже к врагам, ибо дух его был

благороден. Но он предпочел бы скорее погибнуть, чем существовать в подобном обличье.

Сказал нищий, слегка улыбнувшись:

— Я вижу, что ты ошибаешься, полагая, что знала Каэрдина достаточно хорошо. Неужели

ты думаешь, что гордость моя такова, что меня можно унизить, облачив в подобную плотскую

одежду? Ведь подлинная гордость — это не то, что определяется одеждой. Также ты ошибаешься,

полагая, что из-за гордости я не смог бы распроститься ни со своим прежним обликом, ни со своей

Силой. Ведь подлинная гордость не есть что-то, что определяется Силой, но это сущность самого

духа.

Сказала королева, усмехнувшись:

— Тогда ответь мне, какая же гордость могла сохраниться в этом мерзком человечишке?

Сказал Каэрдин:

— Я знаю ее.

Сказала королева:

— Замолчи!

Сказал он:

— Госпожа, Каэрдин — не тот, кто живет в твоих мечтах, но тот, кто сейчас стоит рядом с

тобой. Прежде на твоих глазах была повязка; сейчас повязка снята, но ты боишься открыть глаза и

прозреть. Подойди ко мне, дай мне свою руку, открой свое сердце. Не рухнут ли в этот миг все

преграды,   разъединяющие   нас,   не   обретем   ли   мы   в   этот   миг   власть,   перед   которой   делается

ничтожной любая власть и любая магия, не родиться ли от касания наших рук и наших сердец

сила, что превыше судьбы и самих богов?

Тогда   королева   приказала   стражам   схватить   нищего   и   бросить   его   в   темницу,   а   на

следующий день казнить, ибо ее сильно разозлили его наглость и, как она полагала, самозванство.

Но   на   следующий   день   к   ней   пришли   многие   просители   от   баронов   и   герцогов,   также

заключенных   в   темницу,   и   умолили   отпустить   этих   людей,   и   тогда   она,   смилостивившись,

приказала   отпустить   всех,   ибо   по   характеру   своему   была   незлобива   и   не   мстительна.   И   вот,

герцоги и бароны вышли из темницы и с великой радостью пали в объятия своих ближних, а

стражи схватили Каэрдина и выбросили его прочь из города…

…Произнеся это, архивариус надолго замолчал. Гильперик же, выждав некоторое время,

спросил его:

— Что сталось с ними дальше?

Сказал Марк:

— Ничего, о чем стоило бы рассказывать.

Сказал Гильперик:

— Но все же я хотел бы узнать и конец этой истории.

Сказал Марк:

—  Ну   что  ж...   Прошли  года,   а   потом   десятилетия.   Королева   Синего  Тумана,   сохраняя

верность, ждала своего единственного. Так к ней пришла старость и она умерла незамужней. Что

до Каэрдина, то он некоторое время бродил по городам той страны, изучая язык, на котором

поначалу говорил не слишком хорошо, а затем в одном городе стал помогать смотрителю архивов,

а   когда   тот   умер   —   занял   его   место.   Так   закончилась   эта   история:   без   трагического   и   без

счастливого   финала,   также   просто   и   тихо,   как   заканчиваются   сотни  подобных   историй,   мимо

которых   мы   проходим   ежедневно,   не   замечая   их,   историй   столь   же   простых   и   столь   же

бессмысленных, как и рассказанная мною.

Сказал Гильперик: