Андрей Смирнов

—  Я   пленил   Глаанеста.   Однако,   каким   образом   использовать   его   и   идти   ли   нам   на

переговоры — пусть решает Совет.

Сказали Лорды Кемерлину:

— Мы согласны на обмен.

Сказал дроу:

—  Кого   же   из   плененных   Мъяонелем   вы   изберете?   Лорда   Джерениона,   Леди   Астану,

Лорда Имрадима, Леди Даниру, Джезми или кого-нибудь из младших учеников Келесайна, или

кого-нибудь из других учеников?

Сказал Келесайн:

— Всех их.

Спросил его Кемерлин:

— В обмен на одного лишь Глаанеста?

Сказал Келесайн:

— Да.

Сказал Кемерлин:

— В таком случае, мой сюзерен говорит вам — наслаждайтесь обществом Глаанеста, он же

будет наслаждаться обществом плененных им.

Сказал Джордмонд-Законник:

— Какого обмена ты хочешь? Наши ученики дороги нам, но если ты утверждаешь, что все

плененные Мъяонелем вместо одного Глаанеста — это несправедливый обмен, то почему обмен

Глаанеста на одного из учеников ты полагаешь равным?

Пожал плечами Кемерлин и сказал:

— Давайте установим соотношение. Скажем: один Глаанест против дюжины учеников.

Сказал Келесайн, с трудом сдерживая ярость:

— А может быть, мы отложим на время разговор о соотношениях и пленим кого-либо из

каджей  или змеелюдей,  или  из подобных  тебе,  чтобы уравновесить все  соотношения?  Как  ты

думаешь, посланник, во сколько учеников Мъяонель оценит тебя самого?

Сказал Кемерлин:

— Эта угроза — и есть ваш ответ?

Тогда   поднял   руку   Джордмонд-Законник,   призывая   собравшихся   к   молчанию   и  сказал

дроу:

— Не угроза. Пока лишь возможность.

Затем обратился он к Восседающим:

— Нам следует на короткое время забыть о своих чувствах и о том, как мы относимся к

Мъяонелю и союзникам его, и внимательно рассмотреть это предложение. Если нам выгоден этот

обмен, то что с того, что и Мъяонелю он выгоден?

Сказал Ирвейг:

— Кого же мы выберем?

Сказал Джордмонд:

—  Повторяю: забудем о чувствах и будем думать только о выгоде. Ибо каждому из нас

хотелось бы, чтобы именно его ученики были возвращены, но если мы начнем спорить, то ни к

чему   не   придем   и   лишь   взаимно   раздражимся   друг   на   друга.   Поэтому   исключим   учеников   и

обсудим, кого из Лордов хотели бы мы обменять на Глаанеста.

Сказал Архайн, поднявшись с места:

— Прошу вас — пусть это будет Данира, жена моя. Ибо сердце мое разрывается на части,

когда я думаю, как в эту самую минуту может измываться над ней проклятый безумец!

Сказал ему Кемерлин:

—  Я удовлетворю твое любопытство относительно измывательств. Данира, как и другие

Лорды, погружена в сон, ничего не видит и не чувствует, и не осознает своего заточения.

Сказал Джордмонд:

—  Мне тяжело отказывать тебе, Архайн, но поскольку другие Восседающие забыли на

время о своих чувствах, постарайся и ты поступить так же. Данира и Имрадим — не слишком

искушены в Силе. Хотя их и титулуют Лордами, они слабее большинства из нас. Поэтому мы

будем выбирать только между Хозяйкой Деревьев, Серебряным Ткачом и Повелителем Бестий.

Он сказал так, ибо Восседающие полагали, что Зерем, в числе прочих еще томится в плену

у Мъяонеля.

Сказал Келесайн:

— Во всем эти трое равны, и нет между ними различий, за исключением того, что Астана

— женщина. Поэтому — пусть Хозяйка Деревьев станет нашим выбором и обретет свободу.

И согласились с ним Лорды. Архайн же горько зарыдал и опустился в свое кресло.

И установили они время обмена. Когда же собирался уходить Кемерлин, остановил его

Повелитель Теней. Сказал Ирвейг:

— Кто ты? Обликом ты похож на темного альва, но я чувствую, что ты причастен к Силе.

Каков твой титул и имя? Ибо я желаю знать, кто победил меня.

Сказал Кемерлин:

— Мое имя — Кемерлин. Среди своих сородичей я зовусь Отступником. Также зовут меня

князь темных альвов из замка Морхикэль, и на этом исчерпываются мои титулы. Я — дроу, и

только.   Что   до   Силы,   которую   ты   почувствовал,   пытаясь   похитить   мой   разум,   то   эта   Сила

принадлежит моему сюзерену, Мъяонелю Владыке Бреда, и она хранила меня.

С горечью произнес тогда Ирвейг:

— О, если бы я не спрашивал тебя об этом! Ибо твои слова — позор для меня. Я побежден

не равным и даже не свободным, но одним из слуг своего врага!

Сказал ему Кемерлин:

—  Я не слуга. Может быть, я и не равен тебе в волшебстве (ибо я — не Лорд), но я —

свободен. По собственной воле последовал я за Мъяонелем в Эссенлер и по собственной воле в

этой войне служу ему, ибо вести войну и направлять действия должен один вождь, а не несколько.

Я — друг ему, а не слуга, и как друга, просил он меня стать его посланником.

Сказал Ирвейг:

— Но кроме этой дружеской связи есть между вами и другая — колдовские узы. Ибо как

иначе его Сила смогла бы защитить тебя?

Сказал Кемерлин:

—  Я — не вассал его, хотя и называю его, для удобства перед вами, своим сюзереном.

Магическая связь между нами иная, чем ты думаешь. С некоторых пор он для нашего народа стал

тем, кем был Бог Мертвых для других живущих.

Сказал Ирвейг:

— Прежде я хотел сойтись с тобой в поединке, чтобы в точности выяснить, кто же из нас

лучший воин. Но после всего, рассказанного тобой, видимо, буду вынужден отказаться от своего