Андрей Смирнов

вместе с тем оно заключает в себе все имена и является единственным смыслом и сутью. Лишь

двое были причастны к этому, ибо лишь их высокое происхождение позволяло им воспринимать

вещи не   кажущимися  — так, как видим их все мы — но видеть подлинную действительность,

лишенную каких-либо форм и цветов, лишенную имен и самого времени. Замени слово «видеть»

словами   «пребывать»   или   «являться»   —   не   будет   никакого   различия.   Они   оба   некогда   были

Элами, равные, но разные, неразрывно связанные друг с другом, но никогда не встречавшиеся

здесь, на поверхности вещей, в мире явленном. Один из них тот, кто сотворил нас — Каэрдин,

хранитель Сущего, садовник, бережно лелеявший древо времени. Второй — тот, кто еще только

должен был родиться, спаситель, тот, кто должен был собрать плоды древа времени, посаженного

Каэрдином.  Даже   среди  смертных о  его приходе  существовали предсказания;   бессмертные   же

называли его Судьей Стражей. Изначально природа этих двоих была нетленной, а могущество —

не знающим ни пределов, ни ограничений, ибо от их силы берет свое начало все, что питает все

существующее, и жизнь и смерть; и ты, и я, о Нинель, существуем лишь потому, что дыхание

Элов течет через нас.

Элы не разделены между собой, как не разделена вода морей и рек, но Каэрдин и Судья

Стражей   не   были   только   источником,   что   дает   бытие   всем   мирам.   Ибо   для   того,   чтобы

осуществить должное — взлелеять древо времени и собрать его плоды, сохранить мироздание и

вознести его в иное состояние, в состояние, что выше всех совершенств — для того они должны

были войти во время, стать такими же, как мы — смертными и уязвимыми. Как сложилась бы

судьба Судьи Стражей, мы не знаем, ибо он так и не был рожден, но о Каэрдине я могу рассказать.

До начала времен он был всемогущ, как всякий Эл, но когда заструилось время и он вошел в этот

поток, то стал не сильнее любого смертного. Он был вынужден постигать грамоту и колдовство,

учиться фехтовать, бороться с голодом и усталостью. Впрочем, в отличие от смертного, он не был

обязан стариться или умирать от старости. Прошли века и тысячелетия, он научился многому и,

хотя и не стал полностью тем, кем был прежде, но приблизился к этому. Он стал одним из тех,

кого называют Обладающими Силой, хотя и особенным Обладающим. Его называли Повелителем

Затмений, но эта Сила была лишь дверью, через которую он входил в то, что было его подлинной

Силой. Ибо ни другие Обладающие, ни боги не могли творить того, что мог он.

…Затем ангел рассказал ей о том, как была сотворена Соблазн и как Кадмон поссорил небо

с землею, как впервые встретила она Каэрдина и как потом, когда Кадмон, оказавшись во власти

Адского Князя, погиб, Каэрдин вступил в Преисподнюю и, повергая в прах всех, кто осмеливался

встать   на   его   пути,   захватил   дворец   Баалхэаверда   —   но   слишком   поздно,   ибо   Баалхэаверд   и

Леонардо уже открыли Дверь в Ничто и бросили туда женщину, ради которой Каэрдин затеял эту

войну. Рассказал ангел о том, как вошел в эту Дверь Каэрдин и как говорил затем с Добрым Богом,

который, меж тем, был всего лишь маской на лице Ничто. Рассказал ангел о заключенной сделке и

о последствиях ее, и о том, как Каэрдин, ставший последним из смертных, лишенный всей своей

прежней мощи, отвергнутый возлюбленной, стал жить дальше, не жалуясь на судьбу, пребывая в

тоске, но не в отчаянии. Потом ангел вернулся назад и поведал о мече Каэрдина: как был сотворен

этот клинок, как, поразив Стражей мира, отправился к истокам времени, как был у самих истоков

перекован Каэрдином и подчинен ему, как служил ему от начала мира до тех пор, пока не была

заключена сделка с Добрым Богом, как получил освобождение в тот миг, когда Каэрдин, согласно

сделке, вынужден был начать все с самого начала. Рассказал ангел и о том, как клинок пришел к

своему прежнему хозяину и выпил его душу.

Ровный голос ангела заглушал звуки дождя и ветра. Ставни раскачивались из стороны в

сторону,   в   комнату   проникал   ночной   холод,   иссушавший   слезы   Нинель.   Слова   ангела   были

бесстрастны, он не испытывал к Нинель ни ненависти, ни сочувствия. Нинель узнала, что Клинок

погубил   уже   многих   из   его   народа,   ибо   они,   умеющие   управляться   с   временем   и   легко

путешествующие от одной ветви древа времени к другой, оставались единственными, способными

уберечь   Нинель   от   ищущего   взгляда   Клинка.   О   том,   как   велась   эта   война,   ангел   рассказал

немногое, но и сказанного было достаточно, чтобы понять, что средства, используемые в этой

войне и сам ход ее вряд ли могут быть постигнуты разумом смертного. Ибо речь шла о ткани

времени   и   способах   управления   этой   тканью,   о   проникновении   внутрь   ее   и   о   разделении

непрерывной линии не на различные отрезки, но расщепление ее так, как будто бы эта линия

могла обладать какой-либо толщиной, и о прочих подобных вещах. Единственное преимущество

противостоящих Клинку заключалось в числе, и они могли действовать сообща, но Клинок скоро