Андрей Смирнов

ним он подарил ей и желание летать, и показал всю серость и безъинтересность ее прежнего

существования, и приоткрыл завесу обыденности, скрывающую чудеса и различные удивительные

вещи. Одев оперенье, женщина изменилась — и испугалась, что станет прежней, забудет обо всех

чудесах и никогда больше не прикоснется к ним. Поэтому она выбрала подарок Гасхааля.

Эмерхад был очень зол, когда понял наконец, что случилось. Он так сказал сопернику:

—  Не   очень-то   достойно  ты   поступил,   сделав   так,   чтобы   она   не   смогла   отказаться   от

твоего дара!

— Отчего же, — ответил Гасхааль, — ведь я не ломал ее воли, я лишь показал ей кое-что

из того, чего она была лишена, прозябая в этом болоте, и помог ее разуму приспособиться к этому

открытию. Но если уж говорить о справедливости, то как ты назовешь свой поступок, когда ты

проник в ее мысли с тем, чтобы вызнать, чего она хочет?

— Однако, — сказал Эмерхад, — ты должен признать, что искусство мое выше. Нетрудно

изготовить вещь, которая подарит своему обладателю и крепкую кожу, и острые когти, и быстрые

крылья, и разные необычные способности и свойства, но, согласись, что все это может поразить

лишь   профанов.   Я   же   изготовил   предмет,   открывающий   инерцию   прошлых   событий   и

показывающий,   к  чему  они  приведут  в  будущем   и  каковым   окажется   значение   тех  или  иных

поступков.   Согласись,   что  если   воспользоваться   этим   предметом   с   умом,   он  принесет  своему

обладателю куда больше пользы, чем те фокусы, которые заключены в железном оперении.

— Может быть и так, — отвечал Гасхааль. — Но тогда напрасно ты отдал столь ценную

вещь той женщине: будь возможно вернуть прошлое, я лучше бы признал свое поражение, но при

условии, чтобы Зеркало Судьбы сохранится у нас. Ты сможешь вновь сделать подобную вещь?

— Не стану и пытаться, — ответил Эмерхад. И Повелитель Ворон кивнул, принимая такой

ответ. Ведь повторение — верный признак ремесленника, но не художника. Обладающему Силой,

желающему   с   течением   веков   не   потерять   свое   волшебство,   но   приумножить   его,   не   следует

повторяться, потому что если творец повторяется — это говорит о том, что он исчерпал свой дар.

Поскольку   решение  женщины  не   удовлетворило  ни  одного из  спорщиков,   они  решили

состязаться снова. На этот раз костяные таблички вытягивал Эмерхад, а Гасхааль держал кошель

перед ним. Господин Знаков бросил пластинки с буквами в воду — и они поплыли и сами собой

сложились в новое имя. Гасхааль нахмурился, когда увидел его.

— Кадмон. — Прочитал Господин Знаков. — Кто это? Тебе что-нибудь о нем известно?

— Его также называют Дарующим Имена, — молвил Повелитель Ворон. — И я не желал

бы с ним встречаться. Он — истребитель ангелов и повелитель духов; говорят, боги благоволят к

нему и от того удача всегда на его стороне. Воистину, в недоброе время начали мы свой спор, но

теперь, впрочем, поздно жалеть об этом. Нет у меня желания дарить что-либо Дарующему Имена,

ибо он, как рассказывали мне, уничтожил многих наших родичей.

—  Что ж, — сказал, улыбнувшись, Эмерхад, — тем больше оснований подарить ему то,

что вызовет зависть богов и рано или поздно погубит его.

— Что же это? — Спросил Повелитель Ворон. И Эмерхад изложил ему свою задумку.

Итак, сотворили они прекраснейшую женщину из всех, что когда-либо ходили по земле.

Все   в   ней   было   совершенно   и   соразмерно,   все   привлекало   взгляд   и   заставляло   беспокоиться

сердце. Ноги ее были длины, бедра широки, талия — узка, грудь высока и пышна, руки изящны,

движения   грациозны,   кожа   бархатиста   и   нежна,   голос   —   ровен   и   чист,   черты   лица   тонки   и

благородны.   Кожа   ее   была   светла   и   чуть   золотиста,   а   глаза   меняли   цвет   в   зависимости   от

настроения и времени суток. Гасхааль наделил женщину душой, ценящей лишь то, что еще не

принадлежит   ей,   и   сердцем,   способном   понимать   самые   потаенные   желания   чужих   сердец;

Эмерхад   наделил   ее   острым   разумом,   знаниями   двадцати   мудрецов   и   опытом   восьмидесяти

блудниц.

Отправившись на поиски Дарующего Имена, они вскоре нашли его. Встав посреди дороги,

они громко заспорили, а Кадмон услышал их препирательства и подошел ближе. Он поразился

красоте женщины. Эмерхад и Гасхааль обратились к нему, прося рассудить их.

— Это — изделие наших рук, — сказал Гасхааль. — И мы не в силах решить, кто из нас

имеет больше прав владеть им. Я сотворил тело этой женщины и дал неутолимую страсть ее лону,

также я наделил ее нежным и чувствительным сердцем.

— Зато я, — сказал Эмерхад, — создал ее разум и дал ей знания двадцати мудрецов и опыт

восьмидесяти блудниц. Красивые игрушки быстро приедаются, однако она — не такова: она умна,

остроумна в беседе и изобретательна в любви.

— Как ее зовут? — Спросил Дарующий Имена, не переставая рассматривать женщину.

— Мы еще не дали ей имя, — ответили ему братья.

— Тогда, — усмехнулся Кадмон. — Это сделаю я. Я дарую ей имя: пусть ее зовут Соблазн