Андрей Смирнов

(история пятнадцатая)

Вследствие некоторых обстоятельств, связанных с женщиной по имени Рола и одним из

Лордов Хеллаэна, Йархлангом, случилось так, что Мъяонель, Хозяин Безумной Рощи, оказался в

Темных Землях. Впрочем, те Земли он давно уже собирался посетить, ибо было ему известно, что

здесь   живет   одна   его   дальняя   родственница,   Селкет:   женщина   с   красивым   лицом   и   высокой

грудью,   с   телом   и   хвостом   скорпиона,   и   с   кошачьими   передними   лапами.   Закончив   те   дела,

которые  привели его в Хеллаэн,  Мъяонель  отправился  к  ней в гости.  Жила  Селкет в Вечных

Горах, что расположены на северо-восточной окраине Хеллаэне, а называются эти горы Вечными

потому, что они стояли здесь еще прежде Разделения Сфер и прежде, чем родились первые Лорды

Хеллаэна, и много прежде, чем появились в Хеллаэне растения, люди и животные.

Долго шел Мъяонель по Вечным Горам, долго поднимался на их неприступные вершины,

лишенные   даже   снега   и   льда.   Где-то   далеко   внизу   под   его   ногами   плыли   облака,   почти

неразличимые с той высоты, на которую он забрался. Чудовищной силы ветра бушевали здесь —

ревущие, неистовые, беспощадные. Затем утихли и ветра, уступив место невыносимому холоду.

Исчезли все звуки. Здесь уже не было воздуха, пригодного для дыхания — только беспредельное

черное   небо,   усеянное   холодными,   острыми   звездами,   жгучее   дыхание   предвечной   пустоты   и

безжизненные скалы под ногами.

Наконец   его   путь   был   закончен.   На   высоком   уступе   возлежала   Селкет.   Ее   длинное

нечеловеческое тело было по-своему прекрасно: порождение эпохи, не знавшей ни смертных, ни

их убогих представлений о порядке и красоте. Внизу, в долинах Хеллаэна тело Селкет могло бы

показаться людям чудовищным, здесь же, среди скал и звезд, бывших прежде, чем зажглось зарево

первого дня, оно выглядело не более противоестественным, чем сами камни и звезды.

Мъяонель остановился чуть ниже Селкет и посмотрел туда, куда смотрела она: а взгляд ее

вот уже целую вечность был обращен к одному лишь беспредельному небу. Так прошло некоторое

время — может быть, часы, может быть, дни. В этом месте трудно было измерить время: солнце

здесь никогда не появлялось, ибо это было небо Хеллаэна, луна была видна редко — и лишь

звездный купол продолжал свое медленное, незаметное вращение.

Сказала Селкет беззвучно:

— Недавно здесь был Гасхааль. Он сказал, что ты был лишен сердца.

— Был, — согласился с Селкет Мъяонель.

— Зачем ты это сделал? — Спросила Селкет.

— Я потерял себя для того, чтобы найти себя.

Некоторое время Селкет молчала, а затем произнесла:

— Ты прав. Посмотри на меня. Что ты видишь?

— Я вижу Селкет, — ответил Мъяонель.

— Смотри не на суть, а на форму, — сказала ему Селкет.

— Разве она важна?

— Сейчас — да.

—  Я вижу существо, в котором соединяются черты женщины, кошки и скорпиона. Еще

мне кажется, что тебе было бы трудно сбросить эту оболочку и принять какой-нибудь иной вид.

Почему это так? Что тебя связало? Ведь прежде...

— Ты видишь существо, не пожелавшее изменяться, — сказала ему Селкет. — Существо,

не пожелавшее терять ничего из того, чем оно обладало изначально.

—  Я   помню,   хотя   и   смутно,   времена,   когда   у   нашего   народа   еще   не   было   плотских

оболочек,   —   сказал   Мъяонель.   —   Я   помню,   что   по   своему   желанию   мы   могли   становиться

различными стихиями — водой, огнем, ветром, землей. Потом, когда возникла телесная жизнь, мы

стали столь же легко принимать облики животных, людей и растений. Впоследствии этот дар

многими был утрачен. Ты не захотела терять его? Желала быть всем сразу?

— Да, — сказала Селкет, — не хотела — но все равно обросла плотью. Желая получить все

сразу, я стала существом, в котором соединились черты женщины, кошки и скорпиона. Прочие

лучше приспособились к этому миру, чем я. Они научились отказываться — и ты, судя по твоему

рассказу, также вполне постиг это искусство. А ведь без этого искусства невозможно никакое

изменение.

— Может быть, — сказал Мъяонель. — Но есть существа, меняющиеся куда как быстрее,

чем я. У меня была возлюбленная, с которой я расстался, когда потерял сердце. Спустя некоторое

время ко мне пришла женщина, во всем похожая на нее и попросила меня об одной услуге — и я

выполнил ее просьбу, полагая, что имею дело со своей бывшей возлюбленной. Но впоследствии

оказалось, что это не она сама, а ее правнучка. Что же касается женщины, которую я знал, то она

давным-давно — по людским меркам — умерла. И все же я пребуду, когда умрет и эта женщина, и

ее правнучка, и когда сгинет народ, который, возможно, выйдет из ее лона. Ты же останешься,

когда сгину и я, и те, кто наследует мой титул.

—  Возможно, — согласилась Селкет. — Но возможно, что и нет. Где ясноглазый ангел

Рафаг? Где Гасхааль, этот смешной вороненок? Где Эмерхад, юный мудрец, знавший все языки

Сущего?

— Рафаг умер у меня на руках, — сказал Мъяонель, — а что случилось с этими двумя?

— То же, — сказала Селкет, — что случилось со многими другими и случится с еще более