Андрей Смирнов

— Отдай мне Майгру Хеклек Сайпегру, — произнес я, посмотрев ему в глаза без тени

смущения или сомнения.

Он не понял. Вымученно улыбнулся:

— Что?..

Я повторил. Он снова ничего не понял — мое предложение представлялось ему полным

вздором. Да и как он мог отдать Майгру, если запретить или разрешить ей что-либо не мог никто, даже ее законный муж?..

Сосед попросил меня объясниться. Я и не подумал это сделать. Я сказал:

— Отдашь — я распоряжусь, чтобы тебя выпустили.

«Я распоряжусь»!.. Как будто я не сидел в клетке по соседству с ним. Но надо было

слышать, как это прозвучало. Сосед поверил сразу же. Да что там — в этот момент поверили бы и

тюремщики, если бы только могли меня слышать…

— Но я не могу…

— Как хочешь.

Я пожал плечами и отвернулся. Никаких обсуждений, переговоров, объяснений.

Предложение сделано — предложение отвергнуто. Более ты мне не интересен.

Он заволновался. Подполз к решетке, что-то еще пытался спрашивать, предлагать, просить

— я не отвечал. Да я и не вслушивался в этот словесный шум.

А потом он выдавил, натянуто смеясь:

— Да забирай, если хочешь…

Он думал, что его согласие ничего не значит. Ну как, в самом деле, я могу забрать Майгру?

Куда забрать?.. Если я настолько могущественен, что могу распоряжаться в Яртальском княжестве

наравне с князем (а учинить насилие над столь влиятельной придворной дамой мог разве что сам

правитель), что изменит согласие или несогласие низложенного, заключенного в тюрьму

сановника? Так он рассуждал, и, полагая, что его личное согласие ничего не значит, «отдал» мне

Майгру. С таким же успехом он мог бы подарить Луну или Солнце. Да забирай, если хочешь. Мне

не жалко.

Улыбаясь, я повернулся к нему и отнял у него душу.

30

Мне не нужна была придворная дама Майгра Хеклек Сайпегра. Да и что бы я стал делать с

этой заносчивой шлюхой? Мне нужна была Майгра, которая жила в его душе,  потому что и сама 

его душа жила Майгрой. Говоря о различных душах, или действующих началах в человеке (я, по

примеру древних авторов, склонен разделять их на Холок, Шэ, Тэннак, Келат и иные, более

высшие начала) никогда нельзя забывать об их внутреннем единстве, совмещении — но без

окончательного слияния. Любовь может жить во всех душах человека, она и живет во всех, но во

всех — по разному. Любовь есть стремление, тяготение к чему-либо, и в этом смысле все живое в

семисоставном естестве человека есть любовь. В этом смысле и ненависть, и желание вкуснее

пожрать, и скупость, и прочее — все это любовь, лишь обращенная к разным предметам. В

отношении к Майгре проходил один из «жизненных нервов» моего соседа, потому что в этом

чувстве заключалось то немногое настоящее, нефальшивое, что он еще не успел утратить. Почти

во всем остальном он был мертв, хотя и не подозревал этого — как, впрочем, не подозревает о

своей смерти и множество других людей. Его жизнь состояла из привычек и бестолковых

перемещений — ведь, в самом деле, никак нельзя назвать «действиями» или «поступками» жизнь

моего соседа и до заключения в клетку, и после. Он жил по инерции, как и большинство людей, купался в теплом супчике телесных удовольствий, хотел устроиться поудобнее и жить поприятнее

— и тем был доволен. К сорока годам все, что еще оставалось в нем настоящего заключалось в

отношении к Майгре, да и то, было размыто, распылено всем остальным бесцельным, пустым

существованием. В остальном он был куклой, устроенной так, чтобы совершать определенные

действия, произносить те или иные слова — и только.

Конечно, он не осознавал этого. Он полагал, что у него все в порядке, вот только в тюрьме

он оказался совершенно напрасно, по собственной глупости и княжескому жестокосердному

произволу. Ему не нравилась обстановка, но в себе самом его, в общем и целом, устраивало все, что есть. Да и как мертвеца может что-то в себе не устраивать?.. Полностью мертвым он еще не

был, но уже почти.

И уж конечно, он не понимал, что я ему предлагаю. Я собирался забрать у него  все, а он

полагал, что ничего не теряет, произнося несколько ничего не значащих слов. Объяснять своей

жертве правила Игры я не собирался. Впрочем, я и сам их тогда толком еще не понимал.

Я зацепил его через Келат, потому что именно там, в разумном, упорядочивающем начале

человеческого естества, и возможно создать идеальное пространство для Игры, и провести на

игровом поле одну из тех блестящих, молниеносных комбинаций, после которых поставленное на

кон неизбежно переходит в мои руки. Зацепив, я могу взять все, но все мне не надо: к примеру, к

чему мне Холок этого болвана? Его ущербный Келат с бесполезными воспоминаниями и

жиденькими эмоциями также не особенно нужен. Тэннака у него и вовсе не обнаружилось, чего, в

общем-то, и следовало ожидать: зачаток магической души давно иссох, так ни во что и не

развившись, ибо не разу за всю жизнь моего соседа не был им востребован. Человеческие души

развиваются от действия; даже и самая плотная из них, Холок, растет и крепнет от того, что мы

каждый день едим и двигаемся. Без еды и движения Холок не будет жить, и тоже самое относится