Андрей Смирнов

— Ничем. То, что я получу, ничего от тебя не отнимет. Я  знаю, как творить заклинания, но

мой Тэннак поврежден, и я  не могу творить их. Ты здоров. Ты  можешь, по крайней мере —

потенциально, но ты  не знаешь, как. Поэтому, если быть точным, ты поведешь меня по дороге, а

не я тебя. Я лишь укажу тебе, куда идти.

— Но… ты говорил, что учитель нужен, чтобы сообщить «правильное» состояние

ученику…

— На этот раз, в виде исключения, все будет наоборот. — Я усмехнулся. —  Ты сообщишь

мне состояние. А я помогу тебе достигнуть его. Я сказал, что самому ученику сделать это сложно.

Но возможно. Есть способы.

Он согласился, и мы приступили к подготовке.

Среди барахла, которое Лердвих притащил с собой в лес, сыскалось кое-что полезное. К

счастью, не все травы он сжег в жаровне. Корень мандрагоры, белладонна, листья ламисеры и еще

несколько травок сразу настроили меня на оптимистический лад. Я отобрал нужные растения,

мелко нашинковал их (мандрагора слегка зачерствела и пришлось, сняв кожуру, долго кромсать ее

ножом, соскабливая стружки), насыпал в миску и приказал Лердвиху толочь все это до тех пор, пока содержимое не превратиться в однородную массу. Время от времени, чтобы не подсыхало, я

добавлял чуточку воды. Пока Лердвих трудился, я, стерев его неумелый рисунок, нарисовал на

63

поляне свой: пятиугольник в круге. Меньший круг — в центре. Надпись на Искаженном внутри

малого круга, в каждом из углов, последнюю — вокруг всего рисунка.

Я уложил Лердвиха так, чтобы он оказался заключенным в пентаграмму, которая,

собственно, и представляла его самого, точнее — его еще не рожденное магическое тело. Затем

наполнил кружку водой, а кашицу из трав завернул в ткань и завязал, сделав некое подобие

мешочка.

— То, что мы сделаем сейчас, ты никогда не должен повторять, — сказал я. — Хотя есть

недоучки, использующие эти растения постоянно, ты должен знать, что вещества, содержащиеся в

них, дурно воздействуют на Холок. Одного раза вполне достаточно. Ты испытаешь необычные

состояния, но души человека устроены таким образом, что пережив что-либо, затем могут

вернуться в испытанное состояние уже без всяких внешних к тому побуждений. Расслабься,

прогони страх. Перестать думать. Слушай то, что я буду говорить, и не задавай вопросов. Просто

слушай. И повторяй, когда будет нужно.

Я опустил мешочек с кашицей в воду, дал ему намокнуть, а затем вложил Лердвиху в рот.

Когда он вытянул влагу, я начал говорить. Предварительный период — до того, как наркотик

начнет действовать, крайне важен: именно в этот период сознание подготавливается к работе в

непривычном режиме. Если этот период пропустить, сдвиг состояний станет неуправляемым: мы

получим череду ярких галлюцинаций, толку от которых будет — ноль. Необходимо настроить

юношу именно на тот психический ритм, который нам нужен.

Я научил его простой фразе — крошечному заклинанию на Искаженном Наречье —

которую он должен был повторять весь подготовительный период. Я подробно разъяснил ему

значение каждого элемента фразы и смысл целиком — это очень важно. Я сказал, ему, что он

должен думать и чувствовать, когда произносит каждый звук, и, повторяя заклинание раз за разом, он все глубже входил в тот ритм и ту форму, которые оно задавало. Через несколько минут его

язык начал заплетаться. Это означало, что предварительный этап завершен и пора переходить к

основной части. Я произносил заклинание, он повторял его, я повторял за ним — уже как

ведомый. Почти сразу меня затошнило, мир поплыл, стала болеть голова. Отчасти, мне передалось

состояние ведущего, отчасти — «приятному» эффекту я был обязан своему деформированному

Тэннаку, категорически нежелающему возвращаться к естественным формам оперирования

энергией. Я чувствовал себя так, как если бы подросток пытался вправить мне кость.

После произнесения каждого заклинания я заставлял Лердвиха удерживать в сознании

ощущение, которое его сопровождало. Чтобы закреплялось легче, я описывал — уже на обычном

языке — те образы, с которыми могло ассоциироваться элементы заклятья. Сообщаемые картинки

не позволяли его разуму скатиться в полный хаос, потеряться в мешанине, всплывающей из тех

частей Келата, которые обычно остаются вне внимания бодрствующего сознания. Время от

времени я снова давал ему пососать мешочек с кашицей из истолченных растений. Когда явилось

шесть духов, соответствующих шести растениям, из которых был приготовлен наркотик, я

подробно описал каждого из них, чтобы Лердвих знал, из чего ему придется выбирать. Я спросил, кто из них зовет его за собой, и он сказал, с трудом выговаривая слова:

— …который черный. Этот. Пустой и без лица. Холодный. В капюшоне.

Я не мог даже выругаться — нужно было продолжать процедуру. Почему он выбрал духа

Ламисеры, олицетворяющего конечное небытие, смерть и пустоту?.. Дух Ламисеры менее всего

подходил для него, как мне казалось. Я был почти уверен, что он выберет кого-то другого, и все

же…

Неужели это я подтолкнул его на этот путь? В вампирической способности, которой я

пользовался после Бэрверского холма, смерть бесконечно доминировала над всеми остальными