Андрей Смирнов

натянули тетивы луков до предела. Солдаты двинулись к всадникам, собираясь взять их в

полукольцо.

— Ручаюсь, по нашему следу скачет еще полсотни, — не поворачивая головы, беззаботно

обронил Эдрик.

Льюис молчал, яростно сверля глазами подступавших солдат. Их было слишком много,

чтобы Игра, магия или собственный клинок могли помочь ему. Так глупо попасться!.. И когда?

Когда они уже почти вырвались из Речного Королевства, когда конечная цель пути стала близка, как никогда ранее…

— Бросайте оружие и сдавайтесь, — приказал Хаздор Киправельт. В правой руке он

сжимал серебряный жезл, хрустальная сфера на конце которого горела лиловым огнем. Заклятье, которое готовился, в случае сопротивления беглецов, произнести Хаздор, было не атакующим, а

защитным: в послании, что доставил почтовый голубь, было сказано, что по крайней мере один из

беглецов — опасный колдун. Люди Хаздора защищены, но опытный заклинатель способен снять

или проломить охранные чары, и комендант собирался пресечь любые попытки черного мага

применить Искусство против простых солдат. Он защитит солдат от враждебной магии, а они уж

как-нибудь управятся с этими двумя.

Эдрик поднял руки, показывая, что он не вооружен.

Льюис, ощущая бессильный гнев, смотрел, как его спутник слезает с лошади. Разум

подсказывал: последуй его примеру, сдайся. Пусть они решат, что победили тебя, пусть возьмут в

плен. Потом ты найдешь способ вовлечь кого-нибудь в Игру. Ты получишь огромный, но

97

кратковременный приток силы — и сбежишь. Может быть даже, полакомишься колдуном — кто

знает?..

Разум подсовывал великолепные картины. Но чутье твердило: не лги себе. Ты не

выберешься отсюда живым. Предложение сдаться — всего лишь уловка, на самом деле никто не

собирается брать тебя в плен. Они не идиоты. Они знают, как ты опасен. Тебя убьют прямо здесь и

сейчас, вне зависимости от того, что ты будешь делать. Разница лишь в том, что если ты сдашься, то пойдешь под нож как покорная скотина.

Телмарид не был бы магом, если б не привык доверять своему чутью. Собственная

беспомощность бесила его, безвыходность создавшейся ситуации наполняла его сердце дикой

яростью. Сдаваться он не собирался.

Через десяток шагов Эдрик сблизился с солдатами, которые двигались ему навстречу.

И вот тут начали происходить непонятные вещи.

Никто не понял, каким образом один из солдат Хаздора упал на землю, а его копье вдруг

перекочевало в руки Эдрика. Соратники упавшего бросились к Мардельту. Эдрик, будто танцуя, сделал несколько легких, свободных движений. За движениями копья в его руках взгляд уследить

не успевал. Еще три человека упали. У одно была проломлена височная кость, у второго —

раздроблено колено, у третьего — смята нижняя челюсть.

Хаздору стало ясно, что негодяи по хорошему не хотят, и он скомандовал лучникам:

— Пли!

Лучники выпустили стрелы не в Эдрик — тот со всех сторон был окружен пехотинцами —

а в Льюиса. Но они опоздали. В тот момент, когда они отпустили тетивы луков, Льюис уже начал

падать с лошади. Он не представлял, на что надеется его товарищ, выходя без оружия и без

доспехов против пятидесяти вооруженных людей, понял только одно: оставаться в создавшейся

ситуации дальше под прицелом — самоубийство. Падая, он слышал, как стрелы свистели над

седлом, но времени на то, чтобы произнести даже самую короткую благодарственную молитву

Богам Тьмы, у него не было. Одна из стрел попала в Ягоду и лошадь, заржав, прянула прочь.

Бормоча охранное заклятье, Льюис откатился за дерево. Прижался к стволу. Быстро выглянул,

чтобы оценить ситуацию.

Происходило что-то странное. Полсотни бывалых, обученных, хорошо вооруженных

солдат не могли справиться с одним-единственным человеком, у которого не было ни кольчуги, ни шлема, ни щита, ни меча, ни боевого коня — ничего, кроме отнятого у одного из солдат копья.

Кстати сказать, железным наконечником Эдрик никого не бил, и даже улучил несколько

мгновений, чтобы обломать его. Полученным таким образом «оружием» он пользовался как

обыкновенным шестом. Противников он как будто бы вовсе не замечал, двигаясь нескованно,

свободно, с какой-то развязной ленцой. Словно озорной мальчишка решил постучать палкой по

неподвижным пенькам. Его удары казались легкими, небрежными, но это было обманчивое

впечатление — каждый из них выводил из строя одного солдата. Доспехи, защищавшие их тела,

Эдрика не останавливали. Он не бил в грудь, в живот, в плечи — не бил туда, где плоть закрывали

сплошные пластины. Его больше привлекали коленные и локтевые суставы, кисти рук, открытые

части лица. Здесь не было рыцарей, закованных в железо с ног до головы, и древко копья,

порядком помятое от ударов, выискивало цели с беспощадной точностью. Попытки лучников

подстрелить Эдрика так же ни к чему не привели: его почему-то не оказывалось там, куда летели

стрелы, и те либо втыкались в землю, либо попадали в солдат Хаздора.

Указав жезлом на Эдрика, чародей произнес короткое, но мощное парализующее

заклинание. Из хрустальной сферы вылетели светящиеся лиловые линии, складываясь в воздухе в