Андрей Столяров

Мечтания безнадежно развеялись. Пространство, казавшееся необозримым, внезапно схлопнулось до размеров тесных земных пределов. Человек почувствовал себя одиноким во мраке Вселенной. Вместо радости живого общения его уделом стала душная, психоделическая тишина. Естественно, что она сразу же начала за­полняться призраками: зелеными человечками, аст­ральными сущ­ностями, загадочными хрустальными черепами, мумиями ино­планетян, обнаруживаемыми в самых странных мес­тах. В науке воцарилась модельная парадигма: неважно, истин­на модель или нет, главное, чтобы ее можно было презентовать. В искусстве утвердилось отчаяние: лучшие книги и фильмы вы­ражали никчемность человеческого бытия. В фан­тастике безого­ворочно возобладала фэнтези: унылое раз­махи­вание ме­чами, прерываемое всплесками такого же унылого колдовства. Компенса­цией экспансии в космос стала экспансия в интернет. Человечество начало по­гружаться в иллюзии виртуальных ми­ров. Вымышленное стало сильнее реального. Пиксельные фан­тазии рас­творяли в себе скучную, однообразную жизнь. Не су­мев покинуть младенческую колы­бель, кол­лективное сознание вновь обратилось к сказкам и ми­фам, ища утешения в них. Энер­гия поиска из внешнего про­странства хлынула внутрь, во­площаясь, как детские страхи, в отвратительных чудовищ и мон­стров: ислам­ский терроризм, американский империализм, рос­сийская угроза, имперские амбиции Китая… Вспыхнули бес­чис­ленные малые войны, забурлили, порождая смятение, потоки бежен­цев, зоны смерти и деградации, как чернильные облака, выпускаемые фантас­магорическим спрутом, начали распол­заться по всей планете.

Все опасались прошлого, которое держало человечество мертвой рукой.

Все отстранялись от настоящего, которое растрескивалось на глазах.

Все жаждали будущего, и одновременно никто не хотел, чтобы оно наступило…

28

В Омане мы проводим целых пять дней. Нас размещают в Центральном госпитале Маската (столица страны), в отдельном отсеке, при входе в который дежурит пост из солдат Международных частей. Десантники, вытащившие нас, уже через несколько часов исчезают. Как объясняет мне российский представитель, заместивший погибшего Лавенкова, их перевели на временную российскую базу, крейсер «Керчь», стоящий сейчас на рейде в Оманском заливе.

Со мной и Сарой дело обстоит немного сложнее. Тот же представитель, приветливо-равнодушный мужчина, лет со­рока пяти, благополучный, ухоженный, благоухающий одеколоном, извещает меня, что в настоящее время о нашем статусе ведутся переговоры.

— Мы настаиваем на лечении вас в России, — поясняет он. — Трудность в том, что у наших западных партнеров есть определенные возражения.

Мне это понятно. Никто не хочет терять контроль над таким ценным источником информации, каковым я, по мнению многих специалистов, являюсь. Мне еще повезло, что в Омане нет доктора Менгеле. Моя рана на левой руке (все-таки зацепило) ко времени прибытия в госпиталь уже совсем затянулась. Остался лишь багровый рубец, бледнеющий с каждым днем. Доктор Мен­геле, несомненно, обратил бы на это внимание: его такая необы­чайно быстрая регенерация насторожила бы. Од­нако допущенных к нам оманских врачей это совершенно не интересует. Они вообще нам лишних вопросов не задают. Видимо, им это запрещено.

И повезло мне еще и в том, что в этот раз не приходится проходить никаких изматывающих собеседований. Ни о какой Меж­дународной комиссии более речи нет, нам с Сарой просто выдают стандартные ноутбуки и просят изложить события — так, как мы их видели собственными глазами. К тому же в нашем отсеке есть спутниковое телевидение, и весь первый день мы, переключая каналы, впитываем в себя потоки лихорадочных новостей.

Оказывается, Фронт «Аль-Хазгар» пробил оборону международных частей ООН, потому что на его сторону перешло саудовское подразделение.

— Проклятая толерантность, — шипит Сара, расположившаяся у экрана рядом со мной. — Ведь уже после первой атаки еноту было понятно, что их следует заменить. Нет, оставили все как есть…

Сейчас, судя по сообщениям прессы, «Аль-Хазгар» контролирует всю территорию Центра и прилегающие районы. Международные части оттуда полностью эвакуированы. Базы данных по переговорам с арконцами удалось вывезти (да, по-моему, «Хазгар» и не стремился их захватить), но есть по­тери и среди войск ООН, и среди обслуживающего персонала. Вопрос о контроперации на повестке дня пока не стоит. Виллем как представитель арконской цивилизации заявил, что данная Станция с начала боев полностью законсервирована. Активной деятельности на ней осуществляться не будет. Сама Станция надежно за­щищена. Нет смысла ради освобождения клочка пустыни жертвовать жизнью людей.