Андрогин

Орлик сел на диван. Рядом с ним стоял драгоценный мраморный столик с шахматами. Несколько минут сын гетмана смотрел на двухцветную доску. Ему показалось, что шахматные фигуры представляют расклад европейской политики. Белый ферзь (Фридрих) нацелился на черного слона (Австрию), а благородный белый король (Людовик) был зажат двумя черными пешками (мелкими немецкими княжествами) и турой (Англией). А за выгнутой спиной черного коня (польского короля Августа) затаился черный ферзь (московская царица).

«И я где-то там. Среди вон тех, никем не защищенных, белых пешек», – зло улыбнулся Орлик и смахнул шахматы на пол.

Известие о смерти коронного гетмана Потоцкого застало полковника Орлика в Генуе. Мощный белый слон упал с континентальной шахматной доски. На смену старому другу Юзефу пророчили Браницкого, но это ничего не меняло: профранцузская партия в Польше осталась без головы. В Швеции монарх упокоился еще в марте, а на его трон (на радость царице Елизавете) взошел пустоголовый любитель парадов. Известия из Порты так же не радовали. Султан Махмуд с годами становился все пугливее и подозрительнее. А по правую руку от него, на вышитых золотом подушках, сидят уже не воинственные благородные визири из рода Сейидов, а продажный интриган Мехмед Дивитдыр, не любящий воевать. Зато охотно берущий царское золото и соболей, которых везет с собой Обресков. Наконец, из Крыма сообщали, что выращенные Орликом ростки взаимопонимания, которые начали было прорастать между крымчаками и Запорожской Сечью, теперь уничтожены новой волной пограничных схваток, грабежей и насилий.

Успехи при дворе Людовика австрийской ищейки Кауница могли забить последний гвоздь в гроб будущей украинской свободы. Если Париж и Петербург войдут в желанную Веной антипрусскую коалицию, то все планы разобьются вдребезги. Все те планы, что три с половиной десятилетия он взращивал сначала с отцом, гетманом Пилипом Орликом, а потом с принцем Конти в Secret du roi[100] и масонских ложах.

Еще десять лет тому, после фактического поражения России в войне с турками, все выглядело более обнадеживающим. Веяли свежие ветры, и перспектива казалась если не безоблачной, то хотя бы не штормовой. Тогда на Черном море не осталось ни одного российского военного корабля. В Марселе тайно готовили флот для поддержки крымского хана и казацкого восстания. Власть в Петербурге принадлежала слабым и бездарным брауншвейгцам, боявшимся мятежей, колдунов и собственной тени. Миниху было не до Украины: он устраивал на казенные должности своих многочисленных родственников и заказывал у ревельских портных мундир генералиссимуса. Украинские полковники, почувствовав послабление, наперебой слали к нему, гетманычу Орлику, своих поверенных. В Михайловском монастыре тайно от фискалов Малороссийской коллегии правили службы за его здоровье и победу его оружия. Если бы тогда ломбардийцы и неблагодарный Лещинский одолжили ему золото для военной экспедиции! Если бы…

– Возвращаемся в Геную и оттуда плывем к Мальте! – решил Орлик. – Пусть вершится воля Божья!

Ведьмин лаз, август, наши дни

– Вот и пришли, – констатировал Александр Петрович, останавливаясь возле серой скалы, по ребрам которой стекала ленивая подземная влага.

– Прикольное место, – осмотрелся младший. – Смотри, братан, – вон та скала – самый настоящий гоблин. С квадратной головой. Как это место называется?

– Ведьминым лазом зовут.

– А почему?

– Старые люди говорят, что в древние времена на этом месте молодым ведьмам устраивали испытания. Обмазывали с ног до головы волчьей кровью, и они с наступлением полнолуния бежали к Несамовитому озеру эту кровь смывать. А потом обратно, к этому вот камешку. – Вигилярный-старший похлопал по скале ладонью. – Голыми бегали. Кого из тех молодок не съедали хищные звери и не забирала к себе озерная нечисть, тех принимали в трудовой ведьмовский коллектив.

– И далеко до озера?

– Тебе часа три идти. А ведьмы, думаю, добегали быстрее.

– Верю, – кивнул головой Павел. – Голым в ночных горах не очень комфортно.

Его воображение нарисовало древние Карпаты: дикие, поросшие могучим пралесом, – и черноволосую колдунью, бегущую к глубокому озеру, – страшную и прекрасную, возбужденную священными напитками и смертельной опасностью. А смешанная с ее потом кровь молодой волчицы стекает по стройным бедрам, как вода по скале, обрызгивая корни дубов и буков.

– Давай бутерброды, брателло, будем обедать, – старший оборвал эротические фантазии Павла.

– Ты же говорил, что мы уже пришли.

– Пришли.

– Тогда давай сначала дело сделаем.

– Подожди, не спеши.

– Чего ждать?

– Понимаешь, – Александр Петрович прищурился, осматривая окружающие, поросшие соснами и высокими кустами, горы, – меня все еще беспокоит тот треск. Посидим, поедим. А заодно посмотрим и послушаем. Вдруг кто появится.

– Ага. Даже так… – Младший тоже прикипел взглядом к нависавшей горной гряде, с которой Ведьмин лаз можно было рассмотреть как на ладони. – Зачем же мы тогда это место спалили? Тупо как-то.