Ангел для сестры

— Если я задам Джессу вопрос о сексе, — фыркаю я, — он расхочется во все горло, аж ребра затрещат, сунет мне стопку «Плейбоев» и скажет, чтобы поискала ответ там.

— А родители?

Я качаю головой. Об отце говорить не приходится, потому что он мой отец. Мама слишком занята. А Кейт сидит в той же лодке без руля, что и я.

— Вы с сестрой когда-нибудь ссорились из-за мальчика?

— Нам, вообще-то, нравятся разные. А вам какие?

Джулия задумывается.

— Не знаю. Высокие. Темноволосые. Энергичные.

— Как, по-вашему, Кэмпбелл красивый?

Джулия едва не падает со стула.

— Что?

— Ну, я имею в виду, как мужчина.

— Я понимаю, почему некоторые женщины… могут считать его привлекательным, — отвечает она.

— Он похож на персонажа из одной мыльной оперы, которая нравится Кейт. — Я провожу ногтем большого пальца по бороздке в рисунке дерева на крышке стола. — Странно, что я вырасту, буду целоваться с кем-нибудь и выйду замуж.

А Кейт нет.

Джулия наклоняется вперед:

— Анна, что произойдет, если твоя сестра умрет?

На одной из лежащих на столе фотографий мы с Кейт, маленькие, ей лет пять, мне года два. Снимок сделан после первого рецидива болезни, но волосы у Кейт уже отросли. Мы стоим на пляже, у кромки воды, в одинаковых купальных костюмах, рядом со своими куличиками. Фотографию можно сложить пополам и решить, что снято отражение в зеркале: Кейт слишком маленькая для своих лет, а я слишком высокая; волосы у нее другого цвета, но с такими же завивающимися кончиками; ладони прижаты к моим. Кажется, до сих пор ни она, ни я не замечали, насколько мы похожи.

Около десяти часов вечера звонит телефон. Странно, но на пожарной станции раздается мое имя. Я беру трубку на кухне, где уже все убрали и вымыли пол.

— Алло.

— Анна, — произносит мама.

Я сразу решаю, что она звонит из-за Кейт. О чем еще она может говорить со мной, учитывая, как мы расстались днем в больнице?

— Что-нибудь случилось?

— Кейт спит.

— Это хорошо, — отвечаю я, про себя задаваясь вопросом, так ли это на самом деле.

— Я звоню по двум причинам. Во-первых, чтобы извиниться за утро.

Сразу чувствую себя маленькой.

— Мне тоже очень стыдно, — признаюсь я и вспоминаю, как раньше мама укладывала нас спать. Сперва подходила к постели Кейт, наклонялась и говорила, что целует Анну. Потом шла ко мне и говорила, что обнимает Кейт. Мы каждый раз хохотали. Мама выключала свет, и еще долго после ее ухода в комнате висел запах лосьона, которым она пользовалась, чтобы кожа была мягкой, как изнанка фланелевой наволочки.

— Вторая причина, почему я звоню, — продолжает мама, — это пожелать тебе спокойной ночи.

— И все?

По голосу слышу, что она улыбается.

— Этого мало?

— Нет, — говорю я, хотя это неправда.

Уснуть не удается, поэтому я вылезаю из кровати, крадусь мимо храпящего отца, вытаскиваю из мужской уборной Книгу рекордов Гиннесса и ложусь на крыше, чтобы почитать при свете луны. Полуторагодовалый малыш по имени Алехандро выпал из окна квартиры родителей в Мурсии, Испания, пролетел 65 футов 7 дюймов и стал ребенком, который выжил после падения с самой большой высоты. Рой Салливан из Виргинии пережил семь ударов молнией и совершил самоубийство из-за того, что был отвергнут любимой женщиной. На Тайване кошку нашли под обломками через восемьдесят дней после землетрясения, в котором погибло 2000 человек, и она оклемалась. Я ловлю себя на том, что не могу оторваться от чтения раздела «Выжившие и спасенные», добавляя в голове свои пункты к списку: «Дольше всего прожившие с ОПЛ» и «Самая восторженная сестра» — так они назывались бы.

Отец находит меня в момент, когда, отложив книгу, я начинаю искать на небе Вегу.

— Сегодня мало что видно, да? — Он садится ря-дом.

Ночь закуталась в облака, даже луна словно прикрыта ватой.

— Ага, — соглашаюсь я. — Все в тумане.

— Пробовала смотреть в телескоп?

Он начинает возиться с прибором, но через некоторое время решает, что сегодня это бесполезно. Я вдруг вспоминаю, как однажды — мне тогда было лет семь — ехала рядом с ним в машине и спросила, каким образом взрослые находят дорогу туда, куда им нужно, потому что у меня на глазах отец никогда не разворачивал карту.

— Наверное, мы просто привыкаем ездить одним путем и сворачивать в одних и тех же местах, — ответил он, но меня это не удовлетворило.

— А если в первый раз едете куда-то?

— Ну, тогда мы сперва узнаем дорогу.

Но я хотела знать: кто указывает ее в этот самый первый раз? Если до тебя никто там не был?

— Папа, а правда, что можно использовать звезды как карту? — спросила я.

— Можно, если умеешь по ним ориентироваться.

— Это сложно?

Я думаю: может, стоит научиться? Запасной план для тех случаев, когда мне будет казаться, что я хожу кругами.