Ангел для сестры

– Мы можем продолжить стимулировать ее ПТРК, – говорит доктор Чанс, – но я думаю, последний спад в показателях свидетельствует о том, что девочка извлекла максимум возможного из этого курса.

– А как насчет трансплантации костного мозга?

– Это рискованно, особенно для ребенка, у которого клинические симптомы рецидива не проявились полностью. – Доктор Чанс смотрит на нас. – Сначала мы должны попробовать кое-что еще. Это называется «инфузия донорских лимфоцитов» – ИДЛ. Иногда переливание белых кровяных клеток от подходящего донора помогает исходным клонам клеток пуповинной крови бороться с пораженными лейкемией. Представьте, что они – армия спасения, поддерживающая линию фронта.

– Это вернет ее к ремиссии? – спрашивает Брайан.

Доктор Чанс качает головой:

– Это временная мера. У Кейт, скорее всего, разовьется полный рецидив болезни, но таким образом мы выиграем время, чтобы укрепить ее защитные силы, прежде чем прибегать к более агрессивным методам лечения.

– А сколько времени потребуется на доставку сюда лимфоцитов? – спрашиваю я.

Доктор Чанс поворачивается ко мне:

– Это зависит от того, как быстро вы сможете привести Анну.

Когда двери лифта открываются, внутри находится всего один человек – бездомный в ярко-голубых очках и с шестью пластиковыми пакетами из супермаркета, набитыми каким-то тряпьем.

– Закрывайте двери, черт вас подери! – кричит он, как только мы заходим в кабину. – Не видите, что я слепой?

Я нажимаю кнопку, чтобы спуститься в вестибюль.

– Я могу привезти Анну после занятий. Завтра детей отпускают из садика в полдень.

– Не трогайте мою сумку! – рычит бездомный.

– Я не трогала, – возражаю я отстраненно и вежливо.

– По-моему, лучше этого не делать, – говорит Брайан.

– Я к нему не приближаюсь!

– Сара, я имел в виду ИДЛ. Я не думаю, что нужно везти сюда Анну, чтобы у нее взяли кровь.

Безо всякой причины лифт останавливается на одиннадцатом этаже, двери открываются и закрываются.

Бездомный начинает рыться в своих мешках.

– Когда мы завели Анну, – напоминаю я Брайану, – то знали, что она станет донором для Кейт.

– Один раз. И она не вспомнит, что мы с ней так поступили.

Я жду, когда он посмотрит на меня.

– Ты дашь кровь Кейт?

– Боже, Сара, что за вопрос…

– Я бы тоже дала. Я бы отдала ей половину своего сердца – клянусь Богом! – если бы это помогло. Ты делаешь то, что должен, когда речь идет о любимых людях, верно? – (Брайан, повесив голову, кивает.) – Почему ты считаешь, что Анна отнесется к этому иначе?

Двери лифта открываются, но мы с Брайаном остаемся внутри и молча глядим друг на друга. Бездомный протискивается между нами, сердито шурша пакетами со своими пожитками.

– Хватит орать! – кричит он, хотя мы не проронили ни слова. – Не понимаете, что я глухой?

Для Анны это праздник. Мама и папа проводят время с ней одной. Всю дорогу через парковку она держит нас обоих за руки. Что такого, если мы идем в больницу?

Я объяснила ей, что Кейт плохо себя чувствует и врачам нужно взять кое-что у Анны и дать это Кейт, чтобы той стало лучше. Я решила, что такого количества информации более чем достаточно.

Мы ждем в смотровой комнате, раскрашиваем птеродактилей и тирексов.

– Сегодня за завтраком Этан сказал, что все динозавры умерли от простуды, – щебечет Анна, – но никто ему не поверил.

Брайан улыбается:

– А ты как думаешь, отчего они умерли?

– Оттого, что им было по миллиону лет. – Она смотрит на отца. – У них тогда были праздники в день рождения?

Дверь открывается, входит гематолог:

– Привет, команда. Мамочка, будете держать ее на коленях?

Я залезаю на стол и устраиваю Анну у себя на руках. Брайан занимает позицию позади нас, чтобы обездвижить руку Анны, держа ее за плечо и локоть.

– Готова? – спрашивает врач Анну, которая продолжает улыбаться, а потом поднимает вверх шприц. – Это всего лишь небольшой укол, – обещает доктор, произнеся ненужное слово.

Анна начинает брыкаться. Ее рука царапает мне лицо, бьет в живот. Брайан не может удержать дочку, он кричит на меня:

– Я думал, ты сказала ей!

Врач, покинувшая кабинет так, что я ничего не заметила, возвращается с несколькими медсестрами.

– Дети и флеботомия плохо совмещаются, – говорит она, пока сестры забирают с моих коленей Анну и успокаивают ее, поглаживая и произнося ласковые слова.

– Не волнуйтесь, мы профи.

Это дежавю, все как в тот день, когда поставили диагноз Кейт. «Бойтесь своих желаний», – думаю я. Анна такая же, как ее сестра.

Я пылесошу в комнате у девочек и ударяю ручкой по аквариуму, отчего Геркулес вылетает наружу. Стекло не разбито, но мне не сразу удается найти рыбку, которая бьется на ковре под столом Кейт.

– Потерпи, дружок, – шепчу я и бросаю беднягу в аквариум, доливаю туда воды из-под крана в ванной.

Геркулес всплывает к поверхности. «Нет, – мысленно молю его, – пожалуйста».

Сажусь на край кровати. Как сказать Кейт, что я погубила ее рыбку? Заметит ли она подмену, если я сбегаю в зоомагазин и куплю другую?

Вдруг рядом со мной оказывается Анна, она только что вернулась из детского сада.

– Мамочка, а почему Геркулес не шевелится?