Ангел для сестры

Мадам Агнес оказалась слепой старухой, каких боятся дети. Из-за катаракты глаза ее казались пустыми и были похожи на мутно-голубое небо. Она положила узловатые пальцы на лицо Сары и сказала, что видит трех детей и долгую жизнь, но она будет не очень хорошей. «Что это значит?» – спросила Сара, рассердившись, и мадам Агнес объяснила, что судьба – она как глина, и ей в любой момент можно придать другую форму. Но человек способен переделать лишь свое будущее, не чье-то, и некоторых людей это не устраивает.

Гадалка положила руки на мое лицо и сказала только одно: «Береги себя».

Она предрекла, что бензин закончится у нас сразу за границей Колорадо. Так и случилось.

Сейчас, в этой больничной палате, Сара безучастно глядит на меня и переспрашивает:

– Когда мы ездили в Неваду? – Потом качает головой. – Нам нужно поговорить. Если Анна действительно не собирается отказываться от слушаний в понедельник, давай обсудим твои показания.

– Вообще-то… – Я опускаю взгляд и смотрю на свои руки. – Я собираюсь свидетельствовать в пользу Анны.

– Что?!

Бросив быстрый взгляд через плечо на Кейт, чтобы проверить, спит ли она, я пытаюсь объясниться:

– Сара, послушай меня, я долго, очень долго обдумывал свое решение. Если Анна не хочет больше быть донором для Кейт, мы должны уважать это.

– Если ты возьмешь сторону Анны, судья решит, что хотя бы один из родителей готов поддержать ходатайство дочери, и вынесет решение в ее пользу.

– Я знаю. Иначе не стал бы этого делать.

Мы молча смотрим друг на друга, не желая признавать, что нас ждет в конце каждой из этих дорог.

– Чего ты хочешь от меня, Сара? – наконец спрашиваю я.

– Я хочу смотреть на тебя и помнить, какими мы были раньше, – с трудом произносит она. – Я хочу вернуться назад, Брайан. Хочу, чтобы ты забрал меня назад.

Но она уже не та женщина, которую я знал, не та, что ездила за город и считала норы луговых собачек, читала вслух списки одиноких ковбоев, ищущих женщин, и клялась во мраке ночи, что будет любить меня, пока луна не упадет с неба.

Честно сказать, я и сам уже не тот. Не тот, кто слушал ее. И верил ей.

Сара

2001 год

Мы с Брайаном сидим на диване и читаем разные части газеты, когда в гостиную входит Анна.

– Если я буду стричь газон, ну, например, пока не выйду замуж, могу я получить сейчас шестьсот четырнадцать долларов девяносто шесть центов? – спрашивает она.

– Зачем? – хором отзываемся мы.

Она елозит кроссовкой по ковру:

– Мне нужно немного денег.

Брайан складывает лист с разделом о местных новостях.

– Не думал, что джинсы так подорожали.

– Я знала, что вы так скажете, – говорит Анна, готовая метнуться прочь.

– Погоди. – Я сажусь, уперев локти в колени. – Что ты хочешь купить?

– Какая разница?

– Анна, мы не будем торговаться по поводу шестисот баксов, не зная, для чего они нужны, – отвечает Брайан.

Она взвешивает в голове его слова.

– Это кое-что с eBay.

Моя десятилетняя дочь шастает по eBay?!

– Ладно, – вздыхает она. – Это вратарские щитки.

Я смотрю на Брайана, но тот, похоже, тоже ничего не понимает.

– Для хоккея? – уточняет он.

– Ну да.

– Анна, ты не играешь в хоккей, – замечаю я.

Она заливается краской, и мне становится ясно: вероятно, тут что-то кроется. Брайан выжимает из нее объяснения.

– Пару месяцев назад у меня упала цепь с велосипеда прямо перед хоккейной площадкой. Там тренировалась одна команда, но вратарь заболел ангиной, и тренер сказал мне, что заплатит пять баксов, если я встану в ворота и буду отражать удары. Я взяла форму больного мальчика, и, знаете… играла совсем неплохо. Мне это понравилось. И я стала приходить туда. – Анна робко улыбается. – Тренер попросил меня присоединиться к команде по-настоящему, пока не начался турнир. Я у них первая девочка. Но мне нужна форма.

– Которая стоит шестьсот четырнадцать долларов?

– И девяносто шесть центов. Хотя это только щитки для ног. Мне еще нужна защита для груди, ловушка, перчатка и маска. – Она выжидательно смотрит на нас.

– Мы должны обсудить это, – говорю я.

Анна бурчит что-то себе под нос и выходит из комнаты.

– Ты знала, что она играет в хоккей? – спрашивает Брайан, и я качаю головой, думая про себя: что еще таит от нас дочь.

Мы уже собираемся выходить из дому, чтобы посмотреть, как Анна в первый раз играет в хоккей, когда Кейт заявляет, что не пойдет.

– Пожалуйста, мама, – упрашивает она, – я сейчас так плохо выгляжу.

У нее красная сыпь на щеках, ладонях, подошвах и груди, лицо опухло из-за стероидов, которые она принимает для борьбы с высыпаниями. Кожа у нее шершавая и плотная.

Это визитные карточки осложнения «трансплантат против хозяина», которое развилось у Кейт после пересадки костного мозга. За последние четыре года оно не раз появлялось и исчезало, вспыхивая, когда мы меньше всего этого ожидали. Костный мозг – это орган, и так же, как сердце или печень, тело может отвергать его. Но иногда пересаженный костный мозг начинает отвергать тело, в которое его поместили.