Читаем Ангел и фляга (СИ) полностью

Глубочайший душевный кризис. Мне соглашаться? Да я только и делаю изо дня в день, что пытаюсь убедить себя, что это ложь. Попросту отказываюсь жить в такой модели мира. Это мировоззрение Сенеки. Вернее сказать, антимировоззрение. Движение в сторону «от».

Восточные религии мне ближе, здесь больше вопросов, но тоже не слишком неутешительная трактовка ответов. Прежде всего понятие «карма». И вроде ничего не скажешь против, выглядит для меня реалистичнее христианских позиций, по крайней мере, здесь нет жесткого бога, и в то же время не так бессмысленны, как материализм двадцатого века.

Буддизм не дает пространства для споров, по крайней мере я не нахожу в нем христианских противоречий, так что он остается лишь вопросом веры. Кстати, еще один камень в огород системы перерождений, это то, что в раннем христианстве (не знаком с историческими подробностями) также существовало понятие «реинкарнации», а трактовка рая и ада, если и была, то исключительно как временного отражения кармы.

И наконец 21 век … многие не видят за развитием квантовой физики каких-либо мировоззренческих перемен, но… Зарождение трансперсональной психологии. Прежде всего работы Грофа и Уилтсона (может немножко исказил фамилию). Мир энергий, мир вневременных межквантовых взаимодействий. Я, пожалуй, не буду особо расписывать все краски новой зарождающейся парадигмы … да, признаться, я и сам не уяснил для себя, какие горизонты она открывает. Но это действительно передовой рубеж … возможно даже граница нового мира.

И … остается только упасть с небес на землю … я не контролирую свои чувства. Я не знаю как с этим справиться. Иногда на несколько часов мной овладевает тревога, с пиками страха. Или еще какая-нибудь гадость.

Знаешь, вот разумом понимаешь, что так и так. Что все в общем-то неплохо. Но тело отказывается слушаться, сердце бьется тяжело и часто. И ты забиваешься в угол. Тихонько скулишь. И ждешь когда, же это наконец закончится. Мысли как в заевшей пленке. Повторяются. Крутятся на одном месте. И внутренне ощущается, что это никогда не кончится. Но отходит … рано или поздно. Лежишь, разбитый на части, и ловишь ртом каждый глоток покоя … чтобы не упустить ни капли. Я не знаю, что это … даже не берусь предполагать. Иногда спокойно проходят несколько дней, иногда боль бьет каждый день. И знаешь это ведь совсем, кажется не связано с мыслями, с какими-то реальными или выдуманными вопросами. Просто болезненная реакция тела. Может, духа.

На что-то…

***

Погрузившись в думы о высоких материях, как-то жизнь и смерть, анализируешь что-то, перебираешь теории и строишь новые. Как вдруг, как карточный домик со стола, все сметает порыв агностицизма, ставя под сомнения сами исходные данные рассуждений.

Введя понятие иллюзорности, человек тем самым сделал интересное открытие. Все дело в том, что совершенно любое явление или объект вполне может быть этой самой иллюзией. Причем если развивать эту мысль то мы неизбежно приходим к полному отказу от такого понятия как “абсолютная истина”.

Поскольку нам известны случаи психических расстройств, мы также не можем в качестве “абсолютной” шкалы выбрать свое восприятие.

И любой поиск смысла жизни в таких условиях заранее обречен на крах. Какой бы ответ не нашел человек, он так до конца не будет уверен в его истинности … Ответ можно найти только вне данной понятийной системы.

***

Странная вещь … Знаешь, вера для меня - совершенно непонятная штука. Забавно, многие верят в Бога, не видя ничего, кроме будничной круговерти … а я не доверяю своему опыту… В общем, это-то меня и «спасает» в некотором роде… иначе бы я окончательно съехал с катушек. Не в том роде, что изменил себе, нет. Но стал бы окончательно потерян для мира … Я стараюсь быть честным. С самим собой. Люди не замечают вещей … они обходят их как предметы мебели. Только потому, что они ничего не могут сказать о них.

Неужели это правда? Почему, я боюсь и сомневаюсь сейчас, если тогда это было очевидным. Наверное, это действительно самый важный день в моей жизни … день, когда я почувствовал. С ужасающей ясностью. С небывалым восторгом. Что нет никакой разницы, умру я сейчас или через тридцать лет. Что равны и бомж, и банкир. Я плакал и смеялся. Не останется и следа. Неотвратимо. Нет места страху.

Как можно Верить в то, что Знаешь, если с этим знанием невозможно жить?..

Наверное, я слишком много думаю о смерти. Я не стремлюсь умереть, потому что мир такой-сякой-плохой, потому что мне больно. Нет. Я просто хочу понять. Знать. Поэтому я тот, кто я есть.

Я один. Несмотря на тех, кто рядом. Пишу так, будто пишу своей кровью. То есть стараюсь вложить себя всего в эти слова.

Я говорю. И меня не понимают. Я говорю. И от меня отворачиваются. Я говорю. И они смеются. Я говорю. И мне ставят диагноз. Я говорю. И мне никто не верит.

Я сам себе не верю.

Я агностик. Настолько глубокий, что временами это смахивает на психическое расстройство. Активный агностик. Что может быть бессмысленнее.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Документальное / Биографии и Мемуары
Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное
Отцы-основатели
Отцы-основатели

Третий том приключенческой саги «Прогрессоры». Осень ледникового периода с ее дождями и холодными ветрами предвещает еще более суровую зиму, а племя Огня только-только готовится приступить к строительству основного жилья. Но все с ног на голову переворачивают нежданные гости, объявившиеся прямо на пороге. Сумеют ли вожди племени перевоспитать чужаков, или основанное ими общество падет под натиском мультикультурной какофонии? Но все, что нас не убивает, делает сильнее, вот и племя Огня после каждой стремительной перипетии только увеличивает свои возможности в противостоянии этому жестокому миру…

Айзек Азимов , Александр Борисович Михайловский , Мария Павловна Згурская , Роберт Альберт Блох , Юлия Викторовна Маркова

Фантастика / Биографии и Мемуары / История / Научная Фантастика / Попаданцы / Образование и наука