Ангел и фляга (СИ)

По просьбе Алисы Исаевой, я завёл себе ЖЖ – с одной стороны, это было неплохое местечко для выброса мыслей, а с другой, как выяснилось позже – замечательное средство контроля. Разумеется, «выброс мыслей» оставался за мной, а «средство контроля» - за Алисой. Там также были места, в которых разрешалось оставлять сообщения о поиске работы. И именно там я узнал истинное отношение разных людей к такому явлению, как милиция. Вариантов ответа на моё резюме было всего два: либо надо мной откровенно издевались, либо просили «пробить» кого-нибудь по одной из многочисленных баз ГУВД города Москвы. Не бесплатно. Не скажу, что было очень приятно чувствовать негатив, вероятно, направленный в сторону каких-то конкретных милиционеров, на себе. В школе, на уроках истории, нам рассказывали, что во времена династии Романовых в русской армии была такая форма наказания: провинившегося солдата прогоняли сквозь строй, где каждый был обязан ударить его палкой. Уткнувшись в квадратный ящик монитора, я шёл сквозь похожий строй. Помню, когда впервые «закинул» объявление о поиске дополнительного заработка, через несколько минут непрерывного чтения ответов у меня стало нервно подрагивать правое веко, а руки тряслись, словно у запойного пьяницы или немощного старика. Пытаясь вступать с кем-то в спор, пытаясь убедить кого-то, что я ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не стану нарушать закон и режим секретности, даже ради очень больших денег, я добивался только того, что меня поднимали на смех и ещё больше «топили». Поняв, что ничего хорошего из такого общения не выйдет, осознав, что обычные и, казалось бы, мило строчащие дневнички люди так презирают милицию, я бросил это дело и переключился на обычные сайты для поиска работы.

На удивление, предложения всплывали, хоть я честно предупреждал, что работаю в ГУВД. Единственная сложность заключалась в том, что люди предлагали мне полную занятость, в то время как искалась именно подработка. И частые телефонные звонки переставали меня обнадёживать. Я даже выдумал такую штуку, как Любимый Вопрос Номер Один: «Вы ищете человека на полную или частичную занятость?» Ответ почти всегда был один: «Фуллтайм». Однажды я рассердился, и в праведном гневе, чуть ли не матом, обругал девушку из очередного кадрового агентства: «Вы что, читать не умеете? Вы вообще – видели моё резюме, или как?!» И всегда, почти всегда выходило это «или как». В иных случаях выходило – «хорошо, мы вам перезвоним», что равносильно фразе «гуляй, Вася, жуй опилки». Лишь однажды мне попался человек, который читал моё объявление внимательно, но, к моему большому сожалению, дополнительный заработок не предложивший. Человек активно пытался перетянуть меня к себе в контору. Я вежливо отказался, мотивируя это тем, что мне в мои двадцать четыре года совсем не хотелось попадать в армию, или числиться в розыске, как активному уклонисту.

Со мной прощались, мне обещали «подумать», «перезвонить», предложить мою кандидатуру ещё кому-то. Но дело не двигалось с мёртвой точки день, два, три, неделю.

В этот бурный поток задач и проблем вливался другой: моя настоящая работа. Её, как всегда, хватало. А меня, в силу природного разгильдяйства и неумения вести несколько дел одновременно, не хватало почти ни на что. Получался замкнутый круг – целый день проходил в бегах по кабинетам, а как только выпадала свободная минута – она также проходила в бегах, но другого свойства.

Плюс – письма от суицидентов.

Плюс – письма и MS-сообщения от Алисы.

Плюс – постоянные звонки от перепуганных родителей.

Плюс – вполне справедливые замечания на работе.

Плюс – понимание того, что я надолго забросил писанину, в то время как душа и разум требовали новой пищи, новой точки выхода.

Возвращался я поздно вечером. Иногда Севетра приходила раньше. Чаще она приходила очень поздно. Иногда я заставал дома Кейва – без трусов и в свитере, мягко и ненавязчиво намекавшего на то, что мне здесь не место, да и вообще – не пора ли мне домой?

В то время, когда в квартире не было никого, я доставал несколько снимков, подаренных Алисой, и перебирал их. Любуясь этой женщиной, нашёптывал её имя, обращаясь неизвестно к кому с просьбой послать мне удачу в моём начинании. И счастья всем тем, кому сейчас тяжело. Иногда дни получались неудачными настолько, что по щекам катились слёзы, и било сознание того, что у меня, чёрт возьми, ПОКА НИ ЧЕРТА НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ. Било наотмашь, беспощадно, жестоко.

Засыпая, я сжимал в руке маленького керамического ангела, что подарила мне Алиса в день нашей первой встречи в её городе. Если не спалось, я выходил на балкон, откуда открывался вид на многоэтажный дом, в котором горели огни чужих квартир, и задумчиво курил, глядя в эти окна. Я думал о том, что, возможно, Алисе сейчас очень плохо, и что, наверное, она по-прежнему думает о смерти – не как о явлении. Может быть, как о чём-то персональном, вроде прыжка с высотки. Как о самом коротком пути к решению всех проблем на свете – и внешних, и внутренних.