Ангел Кумус

Ночью, после долгих раздумий, Ева нашла карточку адвоката и набрала его номер. Адвокат узнал ее по голосу и, предупреждая вопросы, сразу заявил, что не намерен приезжать и забирать мальчика. Он попросил Еву за хорошую плату понянчиться несколько дней с подростком. Ева предупредила, что скажет мальчику об этом звонке. Адвокат разрешил. Ева с недоумением спросила, зачем он искал мальчика, если не хочет с ним повидаться?! Адвокат ответил непонятно, он сказал, что только хотел узнать, в каком году тот странствует.

В шесть утра под моросящий легкий дождик Ева бегала трусцой по кругу у одряхлевшего фонтана. Илия на кухне взбивал в миксере яйца с молоком. Ранние собачники вышли удобрить траву под деревьями во дворе дома. Ева повисла на турнике, отжимаясь и разглядывая гуляющих, в который раз поражаясь неизвестному генетическому вирусу, делающему за долгую совместную жизнь собаку и хозяина поразительно похожими друг на друга. В ее квартире мальчик включил кофеварку и подошел на звонок к двери. Несколько секунд он рассматривал в глазок худого седого мужчину с коробкой. Открыл замок, оглядел Соломона вблизи, кивнул, словно удовлетворенный осмотром и посторонился, пропуская его.

– Сбежал из дома, ограбил кого-нибудь, или отсиживаешь долг? – поинтересовался Соломон, затаскивая коробку в кухню. – Куришь? Колешься? – Соломон быстро выгружал покупки, изредка взглядывая на подростка, – Или просто жить надоело?

– Да все у меня хорошо! – решил возмутиться Илия. – Я человека одного ищу.

– А чего ты тогда смотришь, как затравленный зверь?

Илия подошел к зеркалу в прихожей.

– Какой зверь? – спросил он, разглядывая себя.

– Посмотри в картотеке, юноша. Сам определись, какой ты зверь.

– А ты, кто? – заинтересовался Илия, потому что вчера вечером первым делом залез в картотеку.

– О! Я – Змея! – крикнул из кухни Соломон. – Она любит омлет с сыром. Я принес сыр. Потри на крупной терке и добавь молотого черного перца.

– Змея, – задумался Илия. – Ваше воображение сильнее жизненных возможностей, поэтому чаще всего вы одиноки.

– Точно. Хорошая у тебя память, юноша. Руки мыл?

– Мыл. Знаете, что это значит? Что значит – богатое воображение, которое сильней жизненных возможностей?

– Знаю. Одиночество, отвращение к жизни и та самая сексуальная инфантильность, про которую в конце написано. Что ты так смотришь? Думаешь, это не важно? Думаешь, шестьдесят пять – это предел?

– Да нет, – Илия стряхивает с терки сыр, – если воображение сильнее всего остального в жизни, если оно занимает главное место, значит вы – не мертвяк.

– Мертвяк, – подумав, заявляет Соломон, – это звучит гордо! Белки нужно было взбить отдельно от желтков и добавить после молока и сыра. Минуточку, – он отобрал у мальчика сковороду, рассмотрел ее на свет и протер полотенцем. – Ложку коньяка добавил? Ну, это никуда не годится. Добавь!

– В этой картотеке ошибка есть, – садится за стол Илия и смотрит, как Соломон осторожно выливает взбитую массу на сковороду. – Там написано про муравьев. Таких мужчин не бывает.

– Это еще почему?

– Потому что насекомые, как и цветы, которых они обслуживают, никогда не берут себе душу человека. Ну не станет человек насекомым, даже если он умрет самой поганой смертью.

– Какое неуважение к смерти! – качает головой Соломон. – Вы только послушайте! И что же может быть поганого в смерти?

– Ну, это… – мнется Илия, – как бы сказать. Это, если вас съели сразу после смерти, а вы еще не успели осознать себя в другом. Когда кровь еще теплая. Особенно, если съедят ваши мозги, печень и сердце, понимаете?

Соломон, покачиваясь с пятки на носок, некоторое время молча разглядывает мальчика, потом открывает окно и кричит:

– Ева! Я больше не могу!

– Иду, – голос женщины еле слышен: рассекая утреннее затишье, от мусорных баков шумно взлетают голуби.

– Вы завтракайте, а я пойду, – Соломон ждет Еву у открытых дверей.

– Подожди, поешь с нами! – удивлена Ева.

– Спасибо большое. У меня что-то пропал аппетит. Да, кстати. Этот юноша залез в твою картотеку. У него есть некоторые замечания. Пока, солнышко. Список дел на сегодня я забрал. Гостиницу будешь брать?

– Это где придется отрезать мужу яйца? – кричит Ева из ванной. Она уже открыла воду.

– Да.

– Не буду.

– Ну и ладно. Я ушел.

Вытирая волосы, Ева вошла в кухню, достала из духовки омлет и спросила, лазил ли Илия в компьютер.

Илия длинно вздохнул, пряча глаза.

– Так. Ты просто террорист!

– Да у тебя там скука сплошная и примитив! Ну и дела, ничего не скажешь! Хомяки, собаки, утопленники.

– Что поделать, жизнь такая примитивная штука, – вздыхает Ева, пряча раздражение. – Но почему ты лезешь именно туда, куда тебе запретили?!

– Мне еще никто ничего не запрещал. Никогда, – подумав, добавляет Илия. – Я решил проверить, действительно ли запретное интересней.

– Ну и как? – удивлена Ева.

– Никак. Ничего интересного, а проблем больше. Вот сижу теперь и оправдываюсь. Смешно. Ничего стоящего у тебя там нет. Вот если бы ты нашла, от кого забеременела ученица Созерцателя! – мечтательно говорит Илия, наблюдая процесс раскладывания омлета на тарелки.