– Это я велел им их выкинуть, – рассказал скупщик краденого. – А вместо этого дал Штыпселю другой, сказал, что буду на связи. Усёк?
– Усёк, – радостно подтвердил великий фюрер.
– Тогда записывай номер.
– Сейчас! – Кувалда вытащил нож и приготовился царапать цифры на столе. – Говори!
В памяти осталась только боль.
Проклятое солнце медленно поднимается над Тайным Городом, и его убийственные лучи вонзаются в плоть. Выжигают глаза. Плавят кожу, мясо, кости… Боль такая, что подавляет даже страх, который владел Идо перед началом казни. Боль такая, что он начинает верить в существование человского ада. Начал бы верить, если бы не боль. Если бы мог соображать. Но он не мог. Боль сожрала масана полностью, с потрохами… добравшись до потрохов… Боль вывернула наизнанку и не оставила ни одной мысли, кроме мольбы о смерти. Там, на московской крыше, Идо выл, как сумасшедший, но он и был сумасшедшим. Ни капли разума. Ничего, кроме желания умереть.
А чёрная пыль, которую Бри направила на вампира, не избавляла от мучений. Могла, но не избавляла – Бри того не хотела. Зато она хотела, чтобы Идо пребывал в сознании всё время, пока она колдовала над ним, чтобы пережил, почувствовал весь этот ужас, хоть так заплатив за всё то, что натворил в жизни.
Чтобы в памяти осталась только боль.
И она своего добилась.
Идо потерял счёт времени и не знал, когда потерял сознание. Точнее, когда ему позволили потерять сознание. А когда открыл глаза – увидел солнце. Настоящее, самое настоящее, проклятое солнце и среагировал мгновенно: вскрикнул и перекатился на живот, накинул на голову куртку, съёжился, дрожа всем телом… И лишь через минуту, не раньше, сообразил, что явно лежит здесь давно, а солнце – высоко. А он жив. И больше не чувствует боли.
Только нестерпимую вонь.
Идо осторожно высунул голову из-под куртки и нашёл себя в куче мусора позади придорожного заведения, на которую работники сносили отходы. И первое, что масан увидел на этот раз, была крупная крыса. Она сидела в нескольких дюймах от лица масана и смотрела на него скептически.
– Дура, – буркнул Идо.
Крыса беззвучно рассказала всё, что думает по поводу вонючего вампира, развернулась и пошла по своим делам.
– Дура, – повторил масан, после чего вновь посмотрел на солнце. Прищурился и перевёл взгляд на руку – ничего. Никаких ран. Никаких повреждений. Ощупал лицо – целое.
И ничего не болит.
– Спящий тебя
Никаких воспоминаний, кроме жуткой боли.
– Это было. Я через это прошёл… – В памяти возникли обрывочные слова о каком-то эксперименте. – Эта сука что-то со мной сотворила, и теперь я… – Идо задрал голову и вновь посмотрел на солнце. – И теперь я не боюсь солнца.
Оно безразлично ответило яркими лучами.
– Получается, я стал уродом?
Однако принять это слово Идо не мог.
– Я стал сверхмасаном! Я… – А в следующее мгновение задумался. – Я хочу крови?
Вопрос был очень важным, немыслимо важным, поскольку Идо родился ночным охотником и не видел себя иным: он убивал, чтобы жить, но не умел жить не убивая. Не хотел жить не убивая.
– Хочу ли я крови?
Идо попробовал выпустить
– Эй, бродяга! Посмотри, может, здесь что найдёшь! – Вышедший из задней двери чел, судя по всему, мелкий, работающий «на подхвате» поварёнок, облил стоящего у мусорной кучи вампира помоями. Увидел кого-то, стоящего на ступеньку ниже, и обрадовался возможности поиздеваться. – Только с крысами не забудь поделиться!
– Не забуду, – пообещал оскорблённый Идо, и в одно мгновение оказался рядом с поварёнком. – Не забуду!
И вонзил
И не почувствовал привычного наслаждения от вкуса крови. Не пришло радостное ощущение, всегда сопровождающее вливающуюся в него силу чужой жизни. Страх жертвы… да, есть, трепыхание остывающего тела… на месте, а наслаждения нет. И кровь на вкус не та. Просто жидкость.
Идо вытащил
Рассмеялся:
– Нет, ничего не изменилось! Я всё ещё силён!
И побежал прочь.
А толстая крыса обнюхала мертвеца, однако есть не стала, заинтересовавшись выброшенными им остатками мяса.
Глава 3