Ангел пригляда

– Вопрос вот какой: во сне я вижу его то в виде человека, то в виде архангела с крыльями… Что это значит?

– Вы видите не его самого. Вы видите его мысли, чаяния, устремления. А он себя так и представляет – могущественным архангелом, повелителем смерти с черными крылами.

Суббота кивнул удовлетворенно.

– Ну, теперь мне все совершенно ясно…

Ему действительно стало все ясно – вилку, чтобы тыкать в глаз, князь, скорее всего, держал в ящике стола, а стол остался в кабинете. Но он, конечно, этого не сказал, чтобы не смазать благоприятного впечатления о разговоре.

– Итак… – внушительно проговорил князь.

– Итак, – послушно повторил за ним Суббота.

– Итак, вы продолжаете видеть сны. Но уже с полным сознанием возложенной на вас необыкновенной миссии. Я же, со своей стороны, спрячу вас понадежнее, чтобы никто до вас не добрался, – в особенности же Диана.

«Черт бы тебя побрал!» – с досадою подумал Суббота, но вслух этого не произнес, было неудобно: похоже, у них с князем стали налаживаться особенно близкие, почти что дружеские отношения.

Глава 14 Большой совет

Когда в дело вступают спецслужбы, мозги отходят на второй план – это капитан Голощек знал по опыту. Все эти джеймсы бонды, вражьи и доморощенные, только изображают великих логиков. На самом же деле не от умственных рассуждений зависит исход, а от вещей капризных и непредсказуемых: замерло вдруг в груди, холодок пробежал между лопатками, зачесался глаз – и не третий, а правый или левый, – и вот уже поднялось, нахлынуло откуда-то и несет, бросает разведчика из стороны в сторону, пока, наконец, не убьет, как котенка, об угол или не швырнет в тихую гавань. И тут уже, действительно, будет время и для логики, и для размышлений – да хоть в шашки играй, когда дело сделано. Именно в шашки, любимую игру шпионов, потому что все в ней ясно: я туда, он сюда, я сюда, он туда, я в дамки – и каюк ему, болезному, не лезь бодаться со специальным человеком. Не то что в шахматах, где все ходы все равно не угадаешь, да и выигрывает обычно не самый сильный, а самый противный – который ногами под столом пихается, или в туалет ходит каждые пять минут, или вдруг сморкаться начнет с такой силой, которая слону не снилась.

Конечно, до тихой гавани было еще ой как далеко, но главное они сделали: миновали пограничный контроль и благополучно прибыли в Москву, она же – Белокаменная, как ее тут зовут в честь положенной на тротуарах вместо асфальта кафельной плитки. Через пограничный контроль в аэропорту прошли на удивление легко. Неизвестно, кого тут следовало благодарить – судьбу, такую же близорукую, как сестра ее фортуна, счастливый случай или перст Божий, но кто-то наверху явно был на их стороне.

Конечно, пропустить их могли и специально, чтобы проследить да присмотреться поближе, но в такое хитроумие российской контрразведки Голощек верил мало. Сколько ни твердила Катерина о важности их миссии, капитан был убежден: не тот человек батюшка, чтобы ради него проводить спецоперацию, да еще и с наружным наблюдением. Про него же самого, Голощека, и подавно речи не было – обычный полевой разведчик, не СБУ, не СВР и не ГУР, человек по государственным масштабам не то что маленький, а и вовсе почти незаметный. Но, несмотря на всю незаметность, у него была важная миссия – во что бы то ни стало помочь Катерине и вывезти ее обратно живой и здоровой. Что его ждало на родине после самовольной отлучки, об этом он думать не хотел, неприятно об этом было думать, нерадостно – вот и не думал. Думал только о хорошем, о Катерине, о будущей их любви.

Сама Катерина, правда, ничего ему не обещала, ну да Голощек знал себя: не было такой женщины, которая бы не сказала ему «да» – не сегодня, так завтра или через месяц. Тем более Катя не обычная была женщина, а единственная и неповторимая, теперь он знал это точно.

Вот так и вышло, что капитан Голощек находился теперь на полулегальном положении в чужой, да и, прямо будем говорить, вражеской стране. На руках у него при этом были еще три человека, не то что не имевших специальной подготовки, но едва ли способных пробежать, не запыхавшись, хотя бы пару километров в полном обмундировании. Но эти трое, никуда не годные в военном смысле, были все же дороги Голощеку – Катя, само собой, отец Михаил и даже смешной и суетный дьячок Антоний, невесть зачем увязавшийся за ними. Для этих троих он был готов теперь наизнанку вывернуться и в лепешку разбиться.

Однако пока все было тихо и никто не требовал выворачиваться и биться в лепешку. А искушать судьбу без нужды он не хотел…

Красная змея аэроэкспресса доставила их из аэропорта в Москву, на Белорусский вокзал. Бесшумно притормозив, изрыгнула из длинной кишки своей размеренную, неторопливую толпу – экспрессом ездили люди солидные, босяки предпочитали транспорт подешевле. Толпа, разворачивая и могучие, как танки, и совсем небольшие чемоданы на колесах, разноцветные, словно калейдоскоп разбили, все ускоряющимся шагом устремилась к метро.