Ангел с Чёртова острова

На причале, кроме меня, никого не было, а мужчина на яхте уже поднял флаг. Я присела на корточки возле лодки, стоявшей с самого краю, вытащила клещи и наклонилась к цепи. Быстро досчитав до десяти, я стиснула зубы и что было сил сдавила клещами цепь.

Раздался сухой хруст, как бывает, когда ломается ветка, и я едва не выругалась, потому что подумала, что клещи сломались, но тут же увидела, как падают на причал обрывки цепи. Я отшвартовала лодку, прыгнула внутрь и, отложив в сторону клещи, опустила двигатель и собралась его заводить, однако вспомнила про рюкзак. Пришлось мне вновь вылезать и привязывать лодку к кнехту, а потом бежать за рюкзаком, который я оставила возле скамейки. После этого я опять бросилась к лодке и чуть не налетела на пожилую пару. Не глядя на них, – а то еще вздумают со мной заговорить! – я резко притормозила, но тут пудель метнулся ко мне, едва не сбив меня с ног.

– Боцман, нельзя! – крикнула женщина по-шведски и дернула к себе поводок, а когда я попыталась проскользнуть мимо, спросила, не ушиблась ли я.

Я замерла. Заговори я по-норвежски – и возникнут подозрения. Но они все равно возникнут, даже если я заговорю по-английски или по-шведски. Язык у меня словно прилип к нёбу, как в тот раз, когда мы отдыхали на Крите и папа отправил меня в киоск за мороженым, а продавец сказал что-то совершенно непонятное. А потом я вдруг подумала. Папа. Ну конечно!

– Takhle jedou páni, takhle jedou dámy,[1] – с улыбкой проговорила я и поклонилась.

Старички недоуменно переглянулись, а затем женщина опять дернула за поводок, потому что пудель снова рванул ко мне.

– Что она говорит? Ты понял? – спросила женщина мужа, но тот лишь покачал головой.

– Takhuláni, takhuláni, pojed’, holka, pojed’ s námi,[2] – добавила я, заметив, что лодка, с которой я срезала цепь, отвязалась от кнехта и медленно поплыла вдоль причала.

– Какая милая девочка, вот только язык непонятный. Может, это финский? – предположила женщина.

– Финский на слух – точь-в-точь как хрюканье. А этот язык очень музыкальный. Это французский, – решил мужчина.

– Ну вот, видишь, как жаль, что мы тогда не записались на курсы французского! Я же говорила, что он нам наверняка пригодится, – расстроилась женщина, а лодка медленно уплывала в море.

– Takhuláni, takhuláni, pojed’, holka, pojed’ s námi, – сказала я и, показав в сторону моря, помахала рукой и зашагала к лодке.

Лодка поравнялась с прогулочным катером, и я ускорила шаг, стараясь не переходить при этом на бег. Дойдя до катера, я подтянула его за трос поближе к причалу, но заметила, что старички по-прежнему смотрят на меня. Я подняла руку и принялась яростно махать им, пока они не развернулись и не ушли.

Теперь маленькая моторка была как раз за катером. Ухватившись за скобу на носу катера, я забралась на борт и спрыгнула вниз, на палубу. Цепляясь за крышу, я побежала на корму и даже сумела сбросить в маленькую моторку рюкзак. Вот только когда я собиралась спрыгнуть туда сама, одна моя нога вдруг поехала назад, и я упала, но не в море и не в лодку.

Я повисла на тросе – однажды в школе я совсем так же споткнулась о канат и упала. На этот раз я не ушиблась, только дыхание перехватило, и, наконец перевалившись в лодку, я еще долго лежала на спине, а лодка тихонько покачивалась на волнах. Я не хочу становиться взрослой, я не хочу расти. Нет, все-таки тот ростомер, наверное, был сломан. Наверняка сломан.

Небо надо мной было похоже на потолок в моей детской комнате. Мне вдруг вспомнилось, как папа склонялся над моей кроватью и пел песенку на чешском языке. Именно эта песенка мне сейчас и придала сил. Подумав о ней, я поняла, как сильно мне не хватает мамы с папой. Я закрыла глаза и медленно досчитала до десяти, после чего поднялась и завела двигатель.

13

Когда я добралась до Чертова острова, мне показалось, будто он вырос и увеличился в размерах. Я помнила его совсем другим. На миг я даже испугалась, что промахнулась и приплыла в другое место, однако компас на мобильнике ошибиться не мог. К тому же, готовя свой побег, я сверилась с картами и других островов поблизости не нашла.

Помню, что когда мы с мамой и папой разбивали здесь лагерь, я представляла, будто отдыхаю где-то на юге, вот только почему? Пляж здесь действительно имелся, однако песок на нем был вовсе не белый, как мне отчего-то запомнилось. Деревья вокруг росли тоже совсем обычные – в Конгсвингере у нас такие же елки, сосны, березы и всякие кусты.

Тем не менее лес тут очень густой: деревья словно вытесняют друг дружку, подбираясь к самой воде. Судя по их виду, им уже по несколько сотен лет. В моих воспоминаниях остров был более открытым и ровным, но это наверняка оттого, что в прошлый раз я в основном все время просидела на пляже.