Ангел с Чёртова острова

– Радуетесь? Значит, так это называется. Может, он и сломал ногу, но зачем с ним целоваться? – Турмод поджал губы. Точь-в-точь первоклассник, которому не купили мороженое.

– Турмод, честное слово. Он вообще-то отец моей дочери. – Мама резко отставила чашку, и дно громко стукнуло о столешницу.

– Можно переговорить с тобой с глазу на глаз? – спросил он, и я уже собиралась слезть со стула, но мама выпрямилась и удержала меня.

– Все, что ты хочешь сказать мне, можешь сказать и Астрид, – сказала мама.

Казалось, Дурмота вот-вот хватит удар. Лицо у него покраснело, как будто он решил установить новый мировой рекорд и как можно дольше не дышать. Однажды я, чтобы его позлить, долго удерживала дыхание, и Дурмот спросил, не решила ли я покончить с собой. Сейчас мне захотелось задать ему тот же вопрос. Вот только уж очень это глупо. Никому не под силу покончить с собой, удерживая дыхание.

– У меня на коже остались ожоги от суперклея, – пожаловался Дурмот.

– Какая жалость, – посочувствовала ему мама, – а нас похитители связали и едва не прикончили.

– Я никак не мог до тебя дозвониться и переволновался! – продолжал Дурмот.

– Да, вижу, – сказала мама.

– А ты знаешь, что случилось с моим мобильником? Он не просто разрядился! – Дурмот схватился за пояс, словно боясь, что с его драгоценным телефоном опять что-то случится.

– Да, Турмод, знаю.

– И?

– Астрид хочет тебе кое-что сказать. – Мама слегка подтолкнула меня.

Я перевела взгляд с мамы на Дурмота.

– Прошу прощения, – сказала я.

– Просишь прощения? – повторил Дурмот. – Прощения?! И это все? Больше тебе сказать нечего?

– Астрид сказать больше нечего. А нам с тобой надо многое обсудить, но торопить события мне не хотелось бы. Хватит с меня поспешных решений.

– Мне, наверное, лучше уехать, – проговорил он.

– Думаю, да, – согласилась мама. Дурмот положил букет на стол, развернулся и шагнул к двери, но потом остановился.

– Возможно, когда ты вернешься домой, меня там уже не будет, – сказал он, посмотрев на маму.

– Да, это я поняла, – ответила мама, и Дурмот сделал еще один шаг к двери.

– Э‐хм… – промычала я, когда он взялся за ручку.

– Что? – Он словно ждал, когда его позовут.

– Всего хорошего, Турмод, – сказала я.

Где-то через полчаса после его ухода вернулся папа. Увозили его на коляске, а назад он приковылял на костылях. Вот только радости на его лице не было.

– Врач сказал, что выписывает меня. И еще звонила Андрина. Она уже выехала и скоро будет здесь. – Папа отводил глаза, стараясь не смотреть ни на маму, ни на меня.

– Это же отличные новости, Бальтазар. Я, честно говоря, вообще боялась, что полностью ногу тебе уже не восстановят.

– Мне очень повезло. К тому же ты отлично наложила шину. Врач тебя прямо-таки превозносил, – сказал папа. Как они оба странно говорят! «Превозносил». Разве человек в здравом уме скажет такое своей жене, пусть даже и бывшей?

Мама кивнула и улыбнулась.

– Как там говорит твоя мама? – спросил папа. – Все будет хорошо? Все наладится?

– Да, именно так она и говорит, – подтвердила мама, и они обнялись.

– Целуйтесь, целуйтесь, целуйтесь! – потребовала я, но на этот раз они ограничились объятьями. И даже обнимались совсем недолго. Совершенно так же мама обнимает своих одноклассников, с которыми случайно столкнулась на улице. И чье имя даже вспомнить сразу не может.

Папа захромал ко мне, бросил костыли на пол и, стоя на одной ноге, протянул ко мне руки.

– Малышка, обнимешь папу на прощанье? – спросил он.

– Не надо меня так называть! – возмутилась я, но подошла и позволила папе себя обнять, хотя сама прижиматься к нему не стала.

– Ладно. Увидимся, – сказал он, разжав наконец руки.

– Ага. Увидимся, – поддакнула мама и открыла перед папой дверь.

45

Мы с мамой решили доехать на такси туда, где они с папой оставили машину, и пока мама собирала по палате наши вещи, я стояла возле окна. На парковку въехала машина Андрины.

Дверца распахнулась, Андрина вышла и, заперев машину, уверенными шагами двинулась к больнице. Она была уже совсем близко, когда навстречу ей вышел папа. Я отвернулась и уселась на пол, привалившись спиной к стене.

– Ты что? – удивилась мама, но я лишь покачала головой. – Астрид, ты чего расстроилась? – спросила она.

– Мне надо подумать, – ответила я и попросила: – Брось мне, пожалуйста, вон ту подушку.

Мама хотела что-то сказать, но передумала и подала мне подушку. Положив ее к стене, я уперлась ладонями в пол, подняла левую ногу, а правой уже собиралась оттолкнуться, но замерла, почти как бегун на старте. Я смотрела на маму; та как раз открыла молнию на сумке, которую нам дала одна из медсестер. Неужели быть взрослым – это притворяться большим, когда чувствуешь себя маленьким? Неожиданно я поняла, что бабушка права: я действительно похожа на маму. Я встала на колени, развернулась и поднялась на ноги как раз возле окна.

– Ты что, не будешь на голове стоять? – спросила мама и устало улыбнулась.

Я посмотрела на парковку. Красная машина Андрины уже уехала.

– Нет, мама. Я, наверное, больше вообще не буду на голове стоять, – ответила я.