Ангел скорой помощи

– Как получится. Если нет, будем жить так или усыновим.

– Но ты же захочешь своего ребенка, а я, может, после командировки…

– Я понял, – перебил Ян, – какой-никакой, а врач, умею сложить два и два.

Соня включила поворотник и приготовилась ехать.

– Я тебя обидел? – испугался Ян.

– Нет, наоборот.

– В общем, Сонь, это не влияет.

– Спасибо! Только, Ян, я ведь такая же, как Костя, – вздохнула Соня, когда они выехали на проспект, – поэтому, наверное, и не согласилась за него выйти, когда он звал. Союз двух ледышек – это бр-р-р…

– Наговариваешь на себя. У тебя только руки холодные.

– Правда, Ян. Мы с ним очень похожи, оба бесчувственные. Такое вообще довольно часто происходит с идеальными детьми, которым разрешают быть, только если они соответствуют всем ГОСТам, стандартам и СанПиНам, когда они вырастают. Помнишь, когда ты со мной расстался?

– Помню, Соня.

– Я ведь тогда даже не расстроилась. Ну почти. Так, легкая досада, что придется где-то такого же приличного жениха искать, чтобы порадовать маму с папой. Так что ты должен отдавать себе отчет, что если мы поженимся, то ты не получишь от меня многого из того, что муж вправе ждать от жены.

Ян засмеялся и сказал, что, по его наблюдениям, никто не получает от жизни того, что ждет. Глупо даже надеяться на это.

– Как будет, так будет, – заключил он.

– Мне все-таки кажется, что я слишком холодный человек для семейной жизни.

– Тебя Константин Петрович покусал?

Соня фыркнула и перестроилась в левый ряд.

Ян вдруг вспомнил рассказ Сэлинджера «Дорогой Эсме с любовью и мерзопакостью», который прочитал года полтора назад, будучи у родителей в гостях. Мама как раз по огромному блату приобрела сборник произведений современных американских писателей и заставила Яна приобщиться.

Тогда рассказ не произвел на него впечатления, и, как ему казалось, мгновенно выветрился из памяти, а теперь вдруг внезапно всплыл, и Яну показалось, будто он понял что-то очень важное и про рассказ, и про Соню.

Хотел сказать, что она похожа на Эсме, но не стал. Вместо этого попросил притормозить у телефонной будки.

В кошельке нашлась двушка, а Костя оказался дома.

– Константин Петрович, тут такая ситуация, – начал Ян, – я помню про нашу договоренность, но…

– Ни слова больше, – перебил Костя, смеясь, – дайте мне пятнадцать минут, и до двадцати трех тридцати квартира в полном вашем распоряжении.

Разъединившись, Ян озадаченно повертел трубку в руках, пытаясь обнаружить признаки того, что он случайно позвонил в параллельный сказочный мир. Нет, обычная тяжелая трубка из коричневого пластика, тугой шнур, из прорех в серебристой обшивке которого кое-где проглядывают провода, в будке мерзкий запах и не хватает нижнего стекла, отчего по ногам дует.

Значит, и Константин Петрович на другом конце линии тоже обычный, просто в необычном расположении духа.

… – Останься до утра, – сказал Ян, осторожно высвобождая руку из хаотичного клубка конечностей, который они с Соней образовали.

Она покачала головой.

– Останься, – повторил он, – хочешь до утра, а хочешь насовсем. Завтра смотаемся за твоими вещами, да и все.

– Нет, неудобно. – Соня потянулась и прижалась к нему.

– Ты мерзнешь? Еще одеяло принести?

– Просто побудь рядом. Так хорошо с тобой…

– И мне. Останься. На Константина Петровича плевать, ты же теперь моя жена.

Соня ничего не ответила, но Ян почувствовал, как она напряглась.

– Ну да, жена, – повторил он.

– Я не люблю, когда говорят то, чего нет, – перебила она резко.

– Сонь, если ты думаешь, что я тебя обману, то нет.

– Знаю, знаю, – засмеявшись, она легонько дернула Колдунова за ухо, – я тебе верю, не волнуйся об этом. Просто вещи надо называть своими именами.

– Это формальность, которую мы исправим как можно скорее.

Ян потянулся за сигаретами, и закурил, поставив себе на грудь тяжелую пепельницу. Хрусталь приятно холодил кожу. Соня тоже попросила сигаретку.

– Константин Петрович меня убьет, – вздохнул Ян, – все его правила сегодня я нарушил. Так что, может, станешь вдовой прямо сегодня, хоть мы пожениться не успели.

– Вот именно. Всякое может случиться, в том числе и независящее от нас, поэтому не говори гоп, пока не перепрыгнешь, а когда перепрыгнешь, тем более не говори.

– Все равно я тебя уже считаю своей женой, – упрямо повторил Ян, – и, честно говоря, не хочу, чтобы ты оставалась одна в своей этой жуткой коммуналке.

– А я не хочу без официальных оснований жить под одной крышей с Константином Петровичем. Он в первом классе уже был занудой и ханжой, а теперь-то… Не очень-то приятно, знаешь ли, ловить на себе его презрительные взгляды.

– Ты знаешь, он как-то помягче стал в последнее время, – засмеялся Ян и притянул Соню к себе, – добрее к людям.

– Нет, дорогой, если двусмысленности можно избежать, надо ее избежать, – засмеялась Соня.

– Хочешь, я тогда к тебе перееду?

– Во-первых, уважаемые соседи нас в этом случае сдадут, по их терминологии, как стеклотару.

– Чего это?

– За нарушение паспортного режима. Но не в этом даже суть. Если мы поженимся, то я временно вернусь домой.

– Я думал, ты с родителями в контрах.

Соня покачала головой: