Ангел скорой помощи

Костя пошел к старшей сестре и потребовал схему оповещения сотрудников в чрезвычайной ситуации, якобы проверить, правильно ли указаны его координаты. Чтобы не вызвать подозрений, запоминать Надин номер пришлось за две секунды, но Костя справился.

Приехав домой, он собирался позвонить ей позже, после того, как поспит хотя бы часик, но обнаружил, что не в состоянии сомкнуть глаз, несмотря на ночь, проведенную у операционного стола.

Набрал номер, пока шли гудки, подумал, что Наде может не понравиться, как он добыл ее телефон окольными путями, хотел уже повесить трубку, но тут она подошла и говорила с ним так ровно и спокойно, что Костя испугался, уж не приснился ли ему их поцелуй.

Хотел позвать Надю на свидание, но сообразил, что они оба после суток, и даже если Надя поспала днем, все равно это не восстановило ее силы, да и его собственная бодрость держится на последних каплях горючего.

Оказалось, что Надя живет недалеко, в пяти автобусных остановках, и как раз на полдороге расположена типовая районная киношка.

Каким-то не до конца ясным Косте образом они оказались там, взяли билеты на ближайший сеанс, поели мороженого в фойе, густо заросшем фикусами и монстерами, а потом сели в полупустом зале и крепко проспали весь фильм от начала до конца, но даже сквозь сон он чувствовал, что Надя рядом и голова ее лежит у него на плече.

Распорядок для молодого амбициозного хирурга и работающей на полторы ставки медсестры оставляет им не так много времени для личной жизни.

Костя то дежурил, то подменял, то выручал, то оставался на интересную и необычную операцию, а когда бывал свободен, на смену отправлялась Надя.

Видеться удавалось в основном на работе, и это тоже было здорово: выдерживать сухой профессиональный тон, а через минуту самозабвенно целоваться за шкафом, замирая от страха, что вдруг кто-нибудь войдет, и Костя не мог понять, действительно ли он этого боится или, наоборот, хочет, чтобы их роман стал достоянием гласности. Как человек, когда сам боится спрыгнуть с вышки в бассейне или с парашютом, втайне надеется, что найдется добрый человек и подтолкнет его.

В академии царили патриархальные нравы, и отношения между докторами и медсестрами прямо не запрещались, но и не приветствовались, а в скоропомощной больнице с этим было посвободнее. Работы много, рук мало, так что администрация исповедовала принцип: хоть на голове стойте, главное, дело делайте.

Умом Костя понимал, что чем меньше народу будет знать о его романе с медсестрой, тем лучше, но когда Надя в воскресенье заступила на сутки в больнице, он, протомившись весь день, к вечеру поехал к ней, специально не взяв халат, чтобы всем стало ясно, что он приехал не помогать, а навестить свою девушку. Девушка, впрочем, еле выкроила три минуты на поцелуй между снятием кардиограмм и измерением давления, ибо в тот день свирепствовали магнитные бури, и «скорая» под завязку забила приемник гипертоническими кризами.

До серьезного у них пока не дошло, и Костя ничего не загадывал и не планировал, зная, что все случится тогда, когда должно будет случиться. Впервые в жизни он жил сегодняшним днем, оставив прошлое и будущее.

Так прошла неделя безмятежного счастья, которое редко дается человеку надолго.

С Костей Коршуновым определенно происходило то, что называется «витает в облаках», и он боялся, что, целыми днями мечтая о Наде, на службе выглядит полным дураком, но внезапно Владимир Андреевич похвалил его за отличную работу.

Костя удивился, но спорить не стал.

Он был во власти нового для себя чувства, может быть, любви, может, чего-то другого, Костя не анализировал, просто радовался ему, как радуется теплу человек, пришедший с мороза.

Обычно он, ухаживая за девушками, тяготился общением с ними. Приходилось мучительно подыскивать темы для разговора, украдкой морщиться от глупых и напыщенных сентенций, с помощью которых девушки хотели произвести на него впечатление, и целоваться для того, чтобы прервать затянувшуюся паузу. По-настоящему интересно ему было только с Соней, но он, хоть и не прочь был в свое время на ней жениться, воспринимал ее скорее как коллегу и товарища, нежели как девушку.

Зная из книг, фильмов и простой житейской мудрости, что влюбленность состояние весьма быстротечное, Костя немного боялся, что, когда наваждение пройдет, Надя окажется невежественной медсестрой, с которой не о чем поговорить. Может, и так, но зато с ней было о чем помолчать.

Рядом с нею ему казалось, будто они вместе уже много лет, и между ними все сказано и договорено, будто они давно исповедовались друг другу. Костя чувствовал, что мог бы поделиться с Надей самым сокровенным, но это ни к чему, она понимает его и так. Ловя его взгляд, Надя улыбалась, и Костя чувствовал, что жизнь готов отдать ради этой улыбки.