Ангел тьмы

— Это действительно интересный вопрос. Сам-то он не большой поборник прав женщин — не считает их в действительности «угнетенной» частью общества. В отличие, скажем, от трудового народа или негров.

— Ага, — сказал доктор, — может, тогда мы будем избавлены от обычных лекций насчет святости материнства.

— О, полагаю, да, — быстро ответил Маркус. — Но, сдается мне, вместо этого у него против нас будет кое-что опаснее — и намного. — Приложившись к фляжке, он со свистом втянул воздух и обратился к нашему хозяину. — Мистер Пиктон, что вы смогли подыскать по Дэрроу?

— Я нашел статью по делу Дебса, — пожав плечами, сообщил наш хозяин. — Там упоминалась его связь с железной дорогой, но, в общем, ничего больше.

— И ничего по делу Прендергаста? — уточнил Маркус.

— Дело Прендергаста? — резко выпрямившись, пробормотал мистер Пиктон. — Да чтоб меня кошки съели, он что, участвовал в этом?

— Боюсь, что да, — кивнул Маркус. — И еще как участвовал.

— Так-так-так, — изрек мистер Пиктон. — Полагаю, вы помните этот процесс, доктор.

Доктор уже мрачно кивал:

— Несомненно. Редко встретишь более нелепый образчик извращения правосудия на потеху публике.

Маркус хохотнул:

— Довольно странно, доктор, но Дэрроу тоже отнесся к нему именно так.

Мистер Мур изо всех сил пытался уловить мысль, стуча кулаком себе по голове:

— Прендергаст, Прендергаст… — Тут его лицо прояснилось: — Не тот ли парень, что пристрелил мэра Чикаго?

— Он самый, — ответил Маркус. — В последний день Выставки 1893 года — первое политическое убийство в истории города. Юджин Патрик Прендергаст сам явился в полицию со своим четырехдолларовым револьвером и заявил, что убил мэра Картера Гаррисона, поскольку его честь не сдержал обещания поручить ему строительство новых линий городской надземки. Разумеется, заявление было чистейшей выдумкой, а человек этот, очевидно, сумасшедшим. Однако же Гаррисон действительнобыл застрелен на Выставке, что повлекло кое-какие весьмаприскорбные отзывы в международной прессе…

— И потому штат Иллинойс, — резко продолжил доктор, глядя на тех из нас, кто еще не знал этой истории, — решил доверить оценку его вменяемости главному терапевтутюрьмы округа Кук — человеку без специальных знаний в области умственных патологий. Но даже этот специально отобранный прислужник без всякого сомнения объявил Прендергаста буйным психотиком.

— Однако сие не возымело никакого действия, — закончил мистер Пиктон. — Прендергаста быстренько признал вменяемым суд присяжных. Его приговорили к повешению — и повесили,не так ли, детектив?

— Но это еще не все, — отвечал Маркус. — По завершении первого процесса Дэрроу — чья личная неприязнь к смертной казни всегда была почти на грани фанатизма, — предложил помочь адвокату Прендергаста попробовать добиться нового слушания по признанию вменяемости. Этот второй процесс начался 20 января 1894 года и был весьма показательным, особенно для наших целей. — Пролистывая дальше свои заметки, Маркус еще раз глотнул из фляжки. — Дэрроу возглавил утверждение версии защиты. А его тактика, по словам некоторых присутствовавших при том людей, представляла собой совершенно новый род адвокатской практики. С самого начала он перевел фокус внимания с Прендергаста наприсяжных: он заявил им, что сторона обвинения требует нарушить их священную присягу рассматривать дело по существу ради удовлетворения общественной жажды мести. Впрочем, прошла молва, что Дэрроу — мастак манипулировать присяжными, так что эта группа, по крайней мере, была хоть как-то к нему готова. Но, оказывается, он зналоб их готовности, и вместо того, чтобы протестовать против несправедливости, обратил сей факт себе на пользу. В своих вступительных замечаниях он обратился к слухам о том, что он-де собирается одурачить их при помощи массы технических подробностей и театральности. И торжественно объявил, что делать этого не станет, ибо, по его словам, ежели испробует сие жульничество и проиграет, ответственность — и это ключевая уловка в аргументах Дэрроу, ответственность— за смерть Прендергаста ляжет на его плечи. А я отказываюсь, сообщил он в своей открытой, смиренной манере, взваливать на себя такую моральную ношу. И пообещал, что будет в своих доводах совершенно откровенен — а ежели присяжные решат, что его честные старания недостаточно хороши, ответственность за отправление сумасшедшего на смерть возляжет на них. А не на него.

— Умно, — тихо улыбаясь, пробормотал мистер Пиктон. — Очень умно…