Ангел в эфире

И состоятельный господин состоявшихся капиталов уже имелся на примете — молодой перспективный губернатор, мальчишка, выскочка, парвеню! Подозрительный по семитству, но прозрачный по родословной, ставший губернатором одним махом, наглым наскоком, почти случайно… Надо сказать, в начале девяностых только такое и возможно было — невозможное, небывалое, отчаянное!

Когда Настя брала у губернатора интервью (кому, как не ей, поручить сие достойное дело, ведь и папа ее с властью якшается по экономическим проблемам своего завода, и мама финансирование для своей студии выбивает), Земцев четко чеканил слова, растягивал фразы, полные глубокомыслия и свобододумия, сияя в прицеле телекамеры фанатическим светом крупно-выпуклых глаз, чей блеск вызывался не столько экономическими перспективами области, сколько (так казалось всем присутствующим) прелестью юной интервьюерши.

— Что ваша команда делает для пенсионеров? — с полуулыбкой, давно уже сменившей прежнюю разудалую ухмылку, вопрошала Настя, а губернатор, очарованный светом обольстительных глаз, обещал сделать для пенсионеров все, что только сможет.

— А для многодетных матерей? — не отступала корреспондентка.

И многодетных матерей, если верить обещаниям, властитель скоро должен был осчастливить своей щедрой, но не щепетильной рукой.

Опасливо вспоминая скоропалительный, слава богу, быстро закончившийся брак дочери, Наталья Ильинична вовсе не возражала против дружбы Настеньки с губернатором — более, впрочем, формальной и официальной, чем сердечной и тайной. Превращению приятельства в любовную привязанность, чреватую глупостями и поспешными шагами, мешала, кажется, лишь Губернаторова жена, невыразительная блеклая особа, по простоте своей вовсе не стремившаяся воспользоваться положением супруга для своих целей.

Губернаторша в областные дела не лезла, тихо воспитывала двоих детей, на внебрачные похождения мужа смотрела сквозь пальцы и, уж конечно, не стала бы помехой для приятного и продуктивного адюльтера, в результате которого Наталья Ильинична, наконец, получила бы финансирование для своей студии, закупив современную аппаратуру вместо того полусдохшего дерьма, которое стояло еще с семидесятых годов, а Андрей Дмитриевич договорился бы об организации совместного с немцами предприятия, директором которого в обмен на многие приятные перспективы — налоговые и прочие, происходившие из патронажа этого предприятия областной властью, — поставили бы, к примеру, супругу Земцева…

Поэтому нельзя сказать, что именно противодействие Настиных родителей или козни Губернаторовой жены были причиной того, что громкий роман, казалось предназначенный к свершению самими Небесами, так и не состоялся. Настя и Земцев лишь протяжно улыбались друг другу в эфире, изредка встречались вне студии — например, на открытии новой котельной или на закрытии очередного завода, время от времени ужинали в кафе своих общих знакомых и на пару с ними, их уже кое в чем подозревали, известно в чем, — но абсолютно, кстати, безосновательно и голословно. Появляясь в кадре, они олицетворяли собой две власти, земную и практически небесную, то есть эфирную. Они выглядели прекрасной парой, они и были бы прекрасной парой, если бы не… Если бы между ними не было многих, многих, многих препятственных «не»!

Если бы Настя не считала такую связь скандальной для себя, хоть и престижной.

Если бы губернаторов не назначали временно, на четыре года.

Если бы у Земцева не было жены.

Если бы у Насти не было первого отрезвительного брака.

Если бы не родители, перед которыми ей было бы стыдно.

Если бы не город, в котором его знали абсолютно все. а ее — почти все.

Если бы не невозможность абсолютной анонимности.

Если бы не его дети.

Если бы не его мнимая бедность и реальная честность, которая конечно же не позволит ему тратить на нее столько, сколько она заслуживает.

Если бы она его любила, если бы он ее любил.

Если бы их связь не была обречена на неизбежный конец.

Если бы после этого конца не было так позорно — для нее. в первую очередь.

Если бы эта связь не нуждалась в физическом воплощении. совершенно избыточном и тягостном для Насти, естественном и приятном для ее кавалера, о котором он только и мечтал и которого он только и добивался — как все они. в смысле мужчины, всегда.

Если бы на все ее личные успехи и достижения не стали бы говорить, что они добыты не ее личными достоинствами. а одним, неудобосказуемым местом.

Если бы…

Еще много было всяких «если» и «не»…

Тем временем недоброжелатели неустанно подмечали явные взгляды и тайные вздохи знаменитой в местном масштабе парочки. И даже мысленно выстраивали комбинации. исходя из того, как будет развиваться их роман — по официальному, скандально-разводному пути или по неофициальной, подпольно-скрытной, адюльтерной дорожке.