Ангел западного окна

Разве не Ангел говорит со мной? Неужто придется мне вновь снизойти до общения с бесчисленными невеждами, жалкими людишками, кои не способны даже поверить, не то что самим испытать, пережитое мною? Ведь сотни раз было мне виде­ние Ангела, являвшегося в сиянии и пылающем зеленом пламе­ни! Не его ли неисповедимая милость и великое благоволение открыли мне в первую же ночь: все ему ведомо о муках и неутолимых надеждах моего сердца, о сокровенных желаниях моей души? И тогда же обещано мне было их исполнение. Чего же еще ты, слабый духом глупец, хочешь от неземного существа? Разве не все знамения были явлены, дабы ты узрел, что сила Господня готова открыться тебе, что таинства сокровенного потустороннего мира сами придут в твои руки, лишь бы только они не затряслись, как у дряхлого старика, и не упустили бесценный­ дар, подобно песку, ускользающему меж пальцев? Разве не начинаем и не завершаем мы наши собрания поминовением Великой Жертвы Христовой и истовой молитвой к Творцу и Вседержителю, дабы не смели темные духи приблизиться к нашим собраниям? И разве не возвещает горний свет — о да, свет! — появление огненного посланника? Разве не открывается нам сокровеннейшее? И Келли не изрекает ли, впав в забытье, слова на разных неизвестных языках, в точности как апостолы Хрис­товы в день Пятидесятницы? Ведь Келли, как убедился я уже давно, устроив ему тщательную и хитрую проверку, и с латынью-­то не в ладах, не говоря уж о греческом, древнееврейском или арамейском, однако именно на сих языках он вещает, когда на него снисходит дух. И его речи неизменно связаны с дивными тайнами духовного совершенствования, часто кажется даже,­ будто устами Келли, помимо его воли и разумения, вещают достославные мудрецы древности: Платон и царь Соломон, великий Аристотель, Сократ и Пифагор.

Так неужели мне, алчущему тайны Камня, позволительны гложущее нетерпение и малодушие по той причине, что устройство церемоний зримого и внятного слуху явления духов невероятно дорого обходится и уже нанесло солидный урон моим скромным доходам? Дрожать над каждым грошом, когда Келли, следуя указаниям Зеленого ангела, закупает в Лондоне дорогие ингредиенты, потребные для получения философского камня? Скупость мою усугубляет то, что рецепты книги святого Дунстана, чем больше мы в них вникаем, становятся лишь загадочнее и непонятнее. Да еще и замок мой сделался, можно сказать, постоялым двором для понаехавших отовсюду прежних моих собутыльников, а все потому, что Келли без удержу бахвалится нашим успешным предприятием по обращению металлов в золото­ и молва о сем уже гуляет в народе. Положить конец беспорядку нет мочи, я пустил все на самотек и теперь со страхом смотрю в будущее, словно птенец, зачарованный взглядом аспида. Не за горами день, когда я не смогу прокормить жену и сына, а Келли меж тем роскошествует и предается беспробудному пьянству. Он требует, чтобы я превращал в золото все большие количества «красного льва», я вынужден повиноваться, с ужасом видя, как день ото дня убывает драгоценная тинктура. Ныне все мое внимание устремлено на тайну, заключенную в книге свя­того Дунстана, разгадать ее я стараюсь, исходя лишь из туманных, ах до чего же туманных намеков Зеленого ангела. Надобно­ успеть проникнуть в нее, пока не истрачена последняя крупица «красного льва»!

Тем временем по всей округе прошел слух о том, что в моем доме происходят заклинания призраков, что по ночам у нас слышатся стуки и бродят привидения; молва достигла двора и ее величества Елизаветы. У вельмож и государыни рассказы о чудесных делах по большей части вызвали насмешки, но отнюдь не любознательность, зато в ближайших окрестностях Мортлей­ка мои успешные алхимические опыты и разные толки о них взбудоражили темный невежественный люд, что весьма чревато опасными последствиями. Обильную пищу получило давниш­нее подозрение, мол, Джон Ди якшается с нечистой силой, прибегая к черной магии; всюду поднялся грозный ропот. Старые враги навострили уши. И вот уже начали травить меня, удостоенного почестей и наград, обласканного, а затем отвергнутого королевского любимца, все еще опасного, ибо не утратившего влияния в высоких кругах и сведущего в дворцовых интригах политика; коротко говоря, застарелый подлый страх завистников­ и всех, кого я когда-либо унижал, злословит, пустив в ход сотни змеиных языков, желая моей погибели.

В высокой башне, при закрытых дверях мы взываем к небесам, умоляя о просветлении наших бедных заблудших умов, ищем тайный путь, на коем человеку дано превозмочь свою природу и разорвать проклятые узы смерти и плотского существования, а тем временем на замок надвигаются тучи адской ненависти, жаждущей меня сокрушить!