Ангел западного окна

Обещания ужасного Зеленого ангела западного окна множатся, но не убывают мои сомнения и точат меня изо дня в день все сильнее. Когда луна на ущербе, мы приходим в башню и заклинаем Ангела каждую ночь — иногда лишь втроем, Келли, Джейн и я, — и всякий раз получаем обещания, одно прекрас­ней другого, призрак сулит мне невиданные богатства, но что гораздо важнее, постижение тайны философского камня; и всякий­ раз обещания звучат все более убедительно, время исполнения приближается... Когда ночное светило прибывает, я считаю часы и минуты в ожидании новых ночей ущербной луны, новых собраний наших в башне. Невозможно описать это томительное,­ изнуряющее состояние, когда нет ни сил, ни решимости что-либо­ предпринять. Время, подобно вампиру, высасывает мою жизнен­ную энергию. И появляется нелепая мысль, что ею, высосанной из моей крови, насыщаются некие незримые ужасные создания, мысль эта когтит мне сердце, тщетно силюсь я прогнать ее, не помогают даже молитвы, хотя молюсь истово, голос срывается на крик... Я твержу и свой обет — не возжелать земных богатств, однако в то же самое время как утопающий за соломинку хватаюсь за надежду вскорости разжиться деньгами, потому как не вижу иного выхода: состояние мое тает на глазах, точно лед, пригретый солнцем. Судьба словно вознамерилась доказать мне, что я не способен исполнить свой обет, и хочет принудить меня, да-да, именно принудить его нарушить. Неужели Господу Всемогущему угодно было наделить бесов силою, чтобы они соблазнили меня на клятвопреступление? Или Бог, в коего мы, люди, веруем, на кого уповаем, сам... нет, не допущу сей мысли, не дам ей стать словом и излиться на бумагу! От ужаса волосы дыбом...

Снова происходят наши еженощные заклинания, одно собрание за другим, я не жалею усилий, не скуплюсь и на затраты,­ без всякой оглядки, не думая о здоровье или об иных обязанностях, о своем добром имени или об имуществе; я продолжаю призывать его, благого вестника, ненасытного Ангела, неутомимого помощника, и умоляю, открывая ему все свои чаяния и отдавая весь пыл моего сердца. Глумливым оракулом стал пухлый том моих тщательных записей о явлениях Ангела, а я все ищу, в бессонные ночи, тараща воспаленные глаза, я все ищу, снова и снова ищу: не вкралась ли по моей вине какая ошибка, нет ли более верного способа в другой раз поставить те или иные условия, исполнить некие действия, которые дали бы мне силу, чтоб завладеть, пусть даже ценой последней капли крови измученного моего сердца, дарами Ангела из зеленого пламени. Просидев вот так, не смыкая усталых глаз, тяжко дыша, с ломотой во всем теле, до рассвета над моими записями, после тщетных поисков и молитв я чувствую: Боже, Боже, Ты хочешь лишить меня разума! И целый день потом не нахожу в себе сил для столь необходимого вдумчивого чтения книги святого Дунстана, за что Келли попрекает, мол, из-за меня дело затягивается и успешность предприятия становится сомнительной.

И тогда я простаиваю ночи напролет на истертых, израненных коленях, страдая от боли, и молюсь Тебе, Господи, Боже мой, раздирая грудь, приношу глубочайшее покаяние и даю обеты, которые, увы, бессилен соблюсти, — укрепить мою веру и воспрянуть духом, в смиренном и неколебимом уповании на Твоих небесных посланников и Твоего Зеленого ангела. Ибо твердо­ знаю, что в мире духовном человеку не на что надеяться и нечего ждать, ежели не научится он с бесстрашием и верой пророка Илии или брошенного в ров со львами пророка Даниила, отвергнув дьявольский соблазн, презирать отчаяние и страх свой перед черной бездной.

Ради чего я взываю к иному миру и его посланнику, если в своем ничтожестве смею сомневаться и питать подозрения, вопреки дивным явленным мне откровениям? Если во мне пробуждается ненависть вместо любви лишь из-за того, что обе­щанное до сих пор не сбылось?