Ангелы на кончике иглы

Алексей вскочил и побежал впереди Ягубова, раскручивая ключи на брелочке. Когда замредактора садился в машину, мотор уже работал. Двое сотрудников вежливо раскланялись со Степаном Трофимовичем, и он им степенно кивнул, подумав, что настанет время, когда шофер будет открывать перед ним дверцу. Делается это для ранга не ниже завотделом ЦК. Впрочем, вопрос несущественный, дверцу самому открыть нетрудно. В этом ощущается особый демократизм.

Отъезд Ягубова Кашин наблюдал, стоя возле окна. За столом у него сидел Ивлев.

— На чье имя заявление?

— Пиши на Макарцева. Как положено.

Он смотрел на Вячеслава с сочувствием.

— Я ведь тут ни при чем. Сам понимаешь, я исполнитель. Приказали — делаю. По мне бы — работай ты у нас на здоровье хоть до пенсии…

— Да видел я эту газету в гробу, Валентин! — легко бросил Ивлев. — Разве в этом дело?

— Может, и устроишься где…

Не удержавшись, Кашин добавил от себя то, что не должен был говорить. Статья, по которой Ивлев увольнялся, исключала такую возможность. Вячеслав этого не знал и не обратил внимания на последние слова завредакцией.

Вячеслав размашисто накатал заявление, расписался, протянул листок.

— За трудовой книжкой попозже зайдешь, ладно?

В коридоре Ивлев остановился, заколебавшись. Он решил, что уйдет побыстрей, чтобы ни с кем не встречаться, не объяснять, не выслушивать слов сочувствия. Потом подумал, что скажет только Сироткиной. Но тут же убедил себя, что и к Сироткиной лучше не заходить. Она узнает от других, когда его уже не будет. У Якова Марковича тоже лучше не маячить. В результате заглянул он к одному Полищуку.

— Я сматываю удочки, Лев Викторыч. Привет!

— В командировку? А почему я не знаю?

— Видимо, Степан Трофимыч не изволил посоветоваться. Я совсем…

— Что?! Да объясни же членораздельно! Ведь Макарцев запретил…

— Это я слыхал, Лева… И вообще, поосторожней: я с хвостиком.

— Чепуха! У них ничего не выйдет! — Полищук включил селектор.

— Анна Семеновна, Ягубов у себя?

— В ЦК, Лев Викторыч. Будет часа через два…

— Ясно, — он нажал другой рычажок. — Яков Маркыч, не могли бы вы срочно зайти? Спасибо!

— Я ушел, — бодро сказал Ивлев.

— Погоди!

— Знаешь, настроения нет…

— Но мы все переиграем, уверен!

Говорил он это в спину Вячеслава. Тот пожал плечами и быстро пошел к лифту, чтобы не встретиться с Раппопортом.

Стол Полищука был заполнен материалами, подготовленными к 99-й годовщине со дня рождения Ленина. Сегодняшний номер, целиком посвященный этой знаменательной дате, вместил малую толику. Теперь Полищук разбирался: что не устареет до следующей, сотой годовщины, что надо пропускать постепенно, по мере подготовки к юбилею, что вернуть обратно в отделы и освежить новыми фактами, а что за полной непригодностью выбросить. Ответсекретарь сдвинул в сторону неразобранные материалы, вытащил номерной телефонный справочник для служебного пользования и быстро листал его.

Взгляд Полищука уперся в Харданкина, с которым он вместе работал в ЦК комсомола. Тот хотел быстро расти, радовался благам, которые можно получить, но на горло товарищам не наступал. Когда ему предложили перейти в органы, он основательно выяснил условия и согласился. Соединившись, Лев спросил совета. Так и так, умный парень, жаль…

— А мы дураками не занимаемся, — серьезно ответил Харданкин. — Для этого есть милиция.

Спросив фамилию, он обещал навести справку. Просил позвонить дня через три. Вошедшему Таврову Полищук, разведя руки, объяснил, что пытается хоть что-нибудь выяснить.

— Это шутки Ягубова, — сказал Лев. — Он ведь и на меня катит баллон. Макарцев вернется — отменит приказ.

— Шутки бывают разные, — посопев, философски заметил Яков Маркович. — Тут Ягубов вызывает меня и спрашивает: «Почему вы сами придумываете почины? Ведь это искусственно. Почины-то народные! Их надо не сочинять, а брать из жизни». «Это мысль! — говорю я ему. — Увидите — берите!» С тех пор он о починах молчит…

— Дубина! — процедил Полищук.

— Вовсе нет! — возразил Яков Маркович. — Посмотри сегодня первую полосу. Почин рабочих завода «Пламя революции» — сэкономить столько стали, что ее хватит на статую Ленина высотой 25 метров. В действительности сталь пойдет на новые танки, но это уже деталь. Подпись автора статьи, небезызвестного Я.Таврова, Степан Трофимыч вечером вычеркнули и написали Я.Сидоров. «Почему?» — спрашиваю. «Одни и те же фамилии утомляют читателя, — объясняет мне Ягубов. — К тому же фамилия Тавров напоминает о временах, давно осужденных партией и забытых. Возьмите себе, Яков Маркович, новый псевдоним». — «Пожалуйста! Буду подписываться Раппопорт…» — «Неуместный юмор, — говорит. — Подписывайтесь Иванов или Петров — мало ли на свете фамилий?» Я думаю, Лева, это сигнал…

— Сигнал?

— Ну да! Раньше нашего брата печатали, если он подписывался русской фамилией. Сейчас спрашивают: а как его настоящая фамилия? И — не печатают! Так что Ягубов, как я себе понимаю, стрелка барометра. А пружинка…

— Но Ивлев-то! Без партбюро, без редколлегии…

— Да, немножечко поторопились. А где же Ивлев?..