Ангелы не умирают

Она изо всех сил пыталась бороться с тягой к красивому, странному, совсем не похожему на других людей, юноше.

Но можно ли не слушать музыку? Не вдыхать свежий воздух, напоённый запахом трав? Не подставлять лицо дующему игривому ветерку? Не оборачиваться на резкий, как выстрел, звук?

Не влюбиться в Элленджайта, когда он рядом?

Есть вещи и явления, которые объективно вызывают определённую реакцию. И есть люди, на которых невозможно не реагировать. Цветок поворачивается за солнцем потому, что это в его природе. Люди проникаются необычным, красивым. Можно сколько угодно спорить с природной – нельзя её победить.

Холодный ветер студил шею, теребил волосы и норовил забраться под воротник. Катрин подняла его выше, чтобы защитить шею.

Свет от фонаря мигнул и фигура, сливающаяся до этого с тенью, отделилась от стены, двинувшись навстречу.

Тонкая женская фигура, затянутая в чёрное. Кожаные брюки, кожаная куртка, хвост, поднятый высоко на затылок. Капризные губы, яркая помада, густо подведённые глаза. Катрин с трудом признала в этой девицу, похожей на ночную бабочку свою мучительницу из склепа.

– Привет, – остановилась Синтия в нескольких шагах, разглядывая её с нарочитой демонстративностью.

Катрин не ответила.

Ей казалось, что при виде проклятой сестрички Альберта ей будет страшно.

Это логично бояться того, кто непонятно каким чудом исхитрился пережить столетия и воззвать из праха брата пролежавшего мёртвым добрую сотню лет. Это нормально, испытывать страх перед существом столь упёртым, что его не останавливают никакие преграды и запреты. Кто, идя к цели, готов пройти даже по трупу собственной матери.

Страх? Если бы! Ни тени.

Удушающая ненависть, словно ядовитая змея, подняла голову в её сердце. Холодная и яростная.

Вульгарно одетая красотка, фальшивая от начала до конца, потому что ни в малейшей степени не была тем, чем выглядела, стояла между ней и тем, кого Катрин хотела бы получить больше всего на свете – Альбертом.

Если бы не эта светловолосая мерзкая гадина, он был бы другим. Потому что в нём много хорошего. По-настоящему хорошего, такого, что не часто встретишь в людях.

А эта змея делала всё, чтобы пробудить в нём всё самое темное. И ей удавалось.

Нет, Катрин, конечно же, не была столь наивна чтобы полагать, что Альберта, будто телёнка на верёвочке, можно повести куда-то против его воли (как раз это было почти невозможно). Но, не будь Синтии, не было бы многолетней привязанности, извращённой любви, наполовину состоящей из дружбы, наполовину из общего прошлого и на треть из дикой, кровосмесительной, противоестественной похоти.

Если Альберт представить картиной – Синтия была пачкающей её грязью, если драгоценным камнем – она затаённая трещиной, если цветком – шершнем. Змеёй.

Пусть Альберт выбрал бы другую девушку, Катрин со временем, смогла бы с этим смириться. В конце концов, ей не привыкать уступать лавры другому – так уж сложилась жизнь, что на её долю чаще выпадала работа, а не праздник.

Но знать, что, выбирая Синтию он выбирает тёмную сторону самого себя было не просто душевной раной – это походило на ожог.

Синтия его погубит. Тот мягкий свет, что был в нём – она погасит его. Раз за разом она будет пытаться превратить его в подобие самой себя, пустой, как могила и холодной, как мертвая царевна.

Если бы ненависть могла убивать! Но что ненависть той, которая пережила столетия и выглядела не старше той, что годилась ей в пра-пра-правнучки.

По счастью о том, что Синтия ей действительно прабабушка в троюродной степени Катрин не подозревала.

– А ты живучая, – глаза белокурой стервы были спокойны, как омут.

Спокойны и так же холодны.

– Всё никак не сдохнешь?

Катрин глубже запустила руки в карманы.

Она хочет её спровоцировать на ответную грубость? Обломается – не дождётся.

– Ты ведь Альберта ждёшь? – сощурилась Синтия, сделавшись похожей на кошку, готовую вот-вот прыгнуть и придавить лапой мышь, с которой до этого только играла.

– Жду.

– О! Ты всё-таки умеешь говорить? А то я начала думать, что дар речи тебя покинул.

Катрин передёрнула плечами:

– Нужно было ждать Альберта в больнице. Там ты, возможно, не стала бы ко мне приставать.

– Приставать? – облизала кровавые губы Синтия. – Хотя, возможно. Смотря какой смысл вкладывать в эти слова. Но ты права. Там слишком много света. А я не хочу, чтобы Альберт видел нас вместе. Признаться, ты меня удивила.

Если чертовка надеялась, что Катрин поинтересуется, чем она там заинтересовалась, она ошибается. Катрин безразличны все интересы Синтии. Без исключения.

– Он привязался к тебе. Мужчины любят беззащитных женщин. А Альберт, ты, наверное, заметила? Он такой рыцарь.

– Возможно всё дело в том, что он мне элементарно благодарен за то, что я помогла ему выжить? Я не бросала его, как ты.

– Я его не бросала. Мне было нужно, чтобы вы оказались рядом. Чтобы ты влюбилась в него, вышла за него замуж. А потом сдохла. Исчезла, будто тебя никогда и не было.

– Ты очень добрая, – с сарказмом протянула Катрин. – Альберту ты свои планы уже сообщила?