Ангелы Ойкумены

Позже, убравшись с Террафимы, Крисп планировал разыскать Антона Пшедерецкого, кем бы тот ни приходился объекту, другом или врагом, и присовокупить снимок «я и чемпион» к своей коллекции. Интуиция криком кричала: пригодится.

— Бравильянка, — произнес он вслух. — Что там сейчас?

Иногда он поражался таланту Швабры слышать непроизнесенное. «Затишье? Горячо?» — вот что услышала умница Швабра в вопросе. Спиной, не оборачиваясь, Крисп чуял: Швабра садится к столу, запускает жуткий местный вирт, фильтрует информацию…

— С вами Нгвембе Ронга из «Вихря времен»! Прямое включение из Бравильянки, где от взрыва неопознанного взрывного устройства были частично разрушены внешние укрепления города со стороны реки Эрраби. Наши эксперты предполагают, что после захвата монастыря Сан-Хозе генерал Лефевр поручил саперам…

— Твою мать! — ахнула Швабра. — А это еще кто?

— Да, — отрапортовал Веник.

И добавил, нарушая традицию:

— Твою мать!

II

Северный люнет горел. Фланковую стену и часть фаса разворотило взрывом, доски орудийного настила встали дыбом. Из-под них, из неглубокого каземата, больше похожего на обычный подвал, вырывались жадные языки пламени. Огонь лизал старое дерево, и оно понемногу занималось: давно выдохшаяся пропитка не справлялась с натиском пожара. Вокруг, и внутри, и снаружи стен, полыхали обломки, словно беспорядочно разбросанные костры походного лагеря.

— Люди! Там люди!

— Помогите!

— Рванет! Сейчас рванет!

Мастер-сержант Пераль спрыгнул во тьму, мигающую багровыми сполохами. Ад? Он едва не расхохотался от этой мысли. Рай! Война. Осада. Бравильянка. Солдат прибыл к месту своего последнего назначения. Нет, об этом думал кто-то другой. Маэстро Пераль? Мастер-сержанту думать было некогда. Он делал, что должен, разглядев в дыму, в отсветах пламени, пляшущих по стенам, закрытую дверь. Выход, спасение для тех несчастных, кто угодил в раскаленную западню. Спотыкаясь о камни, еще недавно бывшие сводом, Диего бросился к двери, с разгону врезался плечом. Что-то хрустнуло: плечо? дерево? Он ударил еще раз, и дверь с треском распахнулась.

— На выход! Быстрее!

Мимо спешили тени. Когда пламя в глубине каземата вспыхивало ярче, оно превращало тени в человеческие фигуры. Какая-то женщина споткнулась, Диего едва успел подхватить ее, толкнуть прочь, к выходу. Время дорого, подсказывал опыт. Огонь разгорался все сильнее, подбираясь к ряду бочонков у дальней стены.

Порох.

Кто-то рухнул из пролома сверху. Вскочил на ноги:

— Потащили?

В жарком сумраке блеснули зубы Якатля Течли. Широко улыбаясь, яйцеголовый астланин указал на бочки с порохом.

— Покатили, — выдохнул Диего.

— Да, покатили! Спасибо!

Сапогами Диего расшвырял горящие обломки. Якатль оказался сильнее, чем казалось вначале. Снаружи горячие, дымящиеся бочонки принимали копченые черти, сбежавшие из преисподней для защиты Бравильянки.

— Куда? Землей! — рявкнул мастер-сержант Пераль, вовремя перехватив занесенное над бочонком ведро с водой. — Порох замочишь!

— Так точно! — гаркнул черт. — Землей!

Похоже, он когда-то тянул армейскую лямку.

Когда бочки закончились, Диего огляделся. Глаза отчаянно слезились, под веками резало. Всё? Ящики в углу. Ядра. Литые, чугунные. Ничего с ними не сделается, из-под завалов извлекут. Что тут? Бомбы. Аккуратно уложенные в ячейки двух ящиков. Угол одного тлел, готов вспыхнуть.

— Взяли!

Они успели. Выволокли чудовищно тяжелый ящик — второй, последний! — оттащили подальше от входа. За спинами с грохотом обвалились остатки прогоревших досок. В небо взметнулся пятиметровый столб искр.

— Воду! Тащите воду!

Отчаянно дребезжа надтреснутым медным колоколом, подкатила бочка-водовозка. Пожарные взялись за ручную помпу. От ближайшего колодца выстроилась цепочка — передавали друг другу полные ведра, возвращали назад пустые. Якатль трудился рядом: Диего принимал ведра с водой у женщины с растрепанными волосами, в платье, испачканном сажей и кирпичной пылью, и передавал их астланину. В десяти шагах, прямо на земле, перевязывали раненых.

— Сеньор Пераль? Дон Диего?!

Фонарь слепил глаза, мешал рассмотреть незнакомца.

— Так точно, — мастер-сержант Пераль принял очередное ведро.

— Капитан Барраха. Кастурийский пехотный, командир второй роты. Вспомнили?

Человек поднял фонарь выше, отвел в сторону, давая рассмотреть свое лицо. Все верно, капитан Барраха. После войны встречались в Эскалоне, на отцовском спектакле. Барраха говорил, что он — завзятый театрал.

Это не имело значения.

— Так точно, сеньор капитан. Я вас помню.

— Какими судьбами? Давно здесь?

— Только что прибыл, — Диего отправил ведро дальше.

Фонарь в руке капитана качнулся, и Барраха потрясенно охнул:

— Донья Энкарна? А врали, будто вы…

Диего глянул поверх ведра.

— Ястреб, — сказала Карни. — Что же ты плачешь, мой ястреб?

— А ты? — спросил маэстро.

Карни пожала плечами:

— Мне можно. Я — женщина…

Диего принял у нее очередное ведро, передал Якатлю.

— Дома, — сказала Карни. — Мы дома.

— Да, — согласился маэстро. — Мы дома.

— В наших постановках герой всегда остается жив.

— Герои, — поправил маэстро.