Ангелы плачут над Русью

— Да вот он я! — вырос перед страдалицей князь и улыбается. — Что ты? Али зверь какой напугал?

— Миленький! — кинулась с рыданиями на грудь к Даниилу девушка. — Бежим, бежим скорее! — Схватила его за руку и потащила в чащу.

Бежали долго. Наконец Даниил совсем из сил выбился — давно не бегал и потому с непривычки стал задыхаться. На землю сел.

— Спасаться надо, Данилушка! — взмолилась Любима.

— Да от кого, милая? — тяжело дыша, выдавил князь.

— Убить тебя хотят!

— Кто?

— По лесу злые люди шли, и я разговор слышала. Двое из них на ушкуе были, когда тебя привозили, а остальные незнакомые.

— Может, ты что напутала?

— Да ничего я не напутала! Одни говорили, что татарам тебя отдать надобно, а другие предлагали убить на месте.

— Ну и куда мы сейчас?

— На батюшкину охотничью заимку. Туда кроме меня и батюшки никто дороги не знает...

Даниил немного отдохнул, и пошли дальше. Вскоре между деревьями засветилась поляна широкая, цветами усыпанная. От такого красочного разноцветья князь аж зажмурился. У противоположного края поляны стояла избушка.

— Располагайся, а я обратно. Там есть где поспать, найдёшь еду...

Любима скрылась за деревьями, и Даниил остался один. Вошёл в избу — мрачная, тесная, не понравилась. Снова вышел. Глянул налево, глянул направо — кругом пусто, только деревья шумят, ветками машут, да птицы неугомонные развлекаются. Махнул князь рукой:

— Нечего мне тут делать!

И зашагал обратно к слободе.

Глава седьмая

Отряд вошёл в Керженец спокойно и без суеты. Коней оставили далеко в лесу под присмотром двух самых малосильных холопов.

— Ну и где этот рогатый живёт? — повернулся к Козьме Никодим. — Он что, нехристь?

— Почему нехристь? — поморщился Козьма. — Все они тут крещены, но по старинке зовут друг дружку природными именами. И ты без нужды не гоношись и Оленя не обзывай. Без надобности не зли его, может, он князя выдаст безо всякой бузы. Может, он и ему надоел.

— Ясно, надоел, — закивал Фома. — Корми, пои, а толку?

— Слушай, заткнись, а! — недружелюбно посмотрел на него Козьма. — Это ты, голь беспортошная, только о выгоде думаешь, а Олень наверняка рад помочь ближнему. Эх-х, связался я с иродами на свою голову, а теперь и деваться-то некуда!

— Но-но, полегче! — ощерился Никодим. — На что намекаешь? И тебя в наш хоровод силой никто не тянул, сам припёрся. А ну-ка дорогу показывай!

— Да вот только и остаётся, — вздохнул Козьма. — Тута налево. Вон изба на пригорке, узорчатая, видишь?

— Вижу.

— Вот туда и сворачивай.

В избу вошли Никодим, Козьма и Фома.

— Здрав будь, Олень! — приветствовал хозяина Козьма.

— Здравы и вы будьте, коль не шутите, — ответил хозяин. — Зачем к нам?

— Князь поправился?

— Не совсем, но...

— Мы за ним.

— За ним? — подозрительно посмотрел на Козьму Олень. — Так говорю же, не совсем ещё выздоровел, рано ему ходить.

— Порфирий велел, — хмуро буркнул Козьма. — В Великий Новгород переправить его хочет.

— Да чтой-то много народу за одним князем пожаловало? — прищурился Олень. — И люд больно подозрительный... Вот ты кто такой? — ткнул он пальцем в Никодима.

— Ты в меня не тычь! — рассвирепел Никодим. — Где князь?

— А кто ты такой, чтоб мне приказывать?! — сжал кулаки Олень.

— Да это друг, друг Порфирия Пантелеича! — испуганно засуетился Козьма.

— Никакой он не друг, а разбойник с большой дороги! — крикнул Олень. — Я его знаю! У меня в Кстове кум живёт, и он мне этого душегуба показывал. Ты разбойник Никодим, и князя я тебе на поруганье не отдам!

— Отдашь, куда денешься! — взревел Никодим, выхватив из ножен саблю.

Однако хозяин избы ловко увернулся и так двинул его кулаком по голове, что Никодим со всего маху врезался мордой в стену и без чувств рухнул на пол. Олень рванул из ножен висевший на стене меч и набросился на остальных непрошеных гостей. Правда, те тоже успели ополчиться и, отмахиваясь, выскочили на улицу. Олень — за ними. Подбежали остальные пришельцы, и, прижавшись к стене избы, старый охотник мужественно отбивался от многочисленных противников. Почти каждый удар его достигал цели, несколько врагов уже лежали окровавленные на траве, но очухавшийся Никодим змеёй выскользнул из избы и нанёс старику предательский удар ножом в спину. Из последних сил смертельно раненный Олень вонзил меч ему в грудь, и оба упали. Олень дёрнулся и затих, устремив неподвижный, стеклянный взгляд в небо.

Узнав о гибели Оленя, к его избе стали собираться слобожане. Шум и крики усилились. В толпе размахивал колом и Дубина. Разбойники нерешительно замерли. Козьма, не желая кровопролития, решил увести их обратно в лес, но вдруг...

— Да князя, князя надо искать! — заорал Маркел.

Дубина опустил кол:

— Эй, так вам князь нужон?

— Князь, а кто же ещё. Больше нам ничего не нужно, — заверил Маркел. — Может, кто из вас, люди добрые, знает, где он?

Тишина. И тут...

— Я знаю! — вышел вперёд Дубина.

— Ах, иуда!.. — Пожилой слобожанин так шарахнул его дрекольем по затылку, что парень упал, залившись кровью. Несколько человек набросились на него и стали дубасить по спине, по рёбрам и чему придётся.