Ангелы плачут над Русью

Даниил не мог понять, где он. Хотел повернуть голову, оглядеться — и не смог, лишь застонал от новой боли. И солнце пропало вдруг, а вместо него заполыхала огненная удушливая головешка, которая ударила по лицу... Потом головешка исчезла, и вместо неё появился оскал с дышащей жаром пастью жуткого чудища. Ужас объял больного, и он снова очнулся. Над ним склонился человек с лопатистой бородой.

— Князь Александр очухался! — услышал Даниил раскатистый бас.

— Отец жив? — еле пошевелил он губами.

— Чево-то лопочет? — послышался другой голос.

— Да не пойму. Что ты сказал? — ещё ниже наклонился бородач.

— Мой отец... жив?.. — прошептал Даниил.

— Жив-жив. Знамо, жив! — торопливо закивал бородатый и, опять повернувшись к кому-то, буркнул: — Про отца бормочет. Эй, мил человек, а кто твой отец?

Но князь его снова не слышал. В его сознании теперь горела степь, и языки огня касались лица Даниила. Он хотел бежать, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. И так всё страшно, и так всё больно... И вдруг... И вдруг пламя исчезло, а но выгоревшей степи помчались кони, а потом... Потом степь оказалась не степью, а морем, которое бушевало и плескалось, но по нему неудержимо неслась татарская лава. А впереди скакал важный татарин, и на острие копья он нёс окровавленную голову князя Александра. Татарин что-то крикнул, махнул копьём и швырнул голову в Даниила. «Отплывай от берега! — кричала голова. И она всё не падала, а летала и кричала, только почему-то чужим голосом: — Греби дальше от берега!.. На плёс греби!.. Уходи на середину!..» Потом послышался сильный удар, треск дерева и истошный вопль:

— В борт попал раскосый!

— Не пробил? — испуганно спросил другой человек.

— Кажись, нет. Уходи, уходи, налегай! Шибче! Шибче!..

Потом что-то шлёпнуло по воде.

— Во, видал? Уже не достаёт! — возбуждённо заметил первый. — Кажись, ушли. Ну что, зайцы косые? Кишка тонка достать ушкуйников! А вот хрен вам в рожу!..

Даниил открыл глаза. Вокруг суетились люди, на него они не обращали никакого внимания. Князя замутило, и он простонал:

— Пи-и-ить...

Но стон был таким тихим и слабым, что его никто не услышал.

«Как больно, как тяжко, — мелькнуло в голове Даниила. — Где я? И что это за люди?..»

— Пи-и-ить...

На этот раз его услышал Порфирий и гаркнул во всю глотку:

— Прохор, окаянная душа! Ты пошто князя на солнцепёке бросил?

— Так я ж помогал отбиваться, — стал оправдываться знахарь.

— Без тебя с татарвой сладим! — не унимался Порфирий. — За больным гляди! Почему навеса нету? Ты его зажарить собрался? Ежели с ним что случится, я тя самого на костре поджарю!

Порфирий толкнул Прохора в спину и ушёл, а знахарь ещё с кем-то сделали матерчатый навес над князем, принесли воды и попоили страдальца. Даниилу стало легче. Он вздохнул:

— Я где?

— У нас, — ухмыльнулся Прохор.

— А вы кто? Друзья?

— Друзья, друзья. А ты князь?

— Князь...

— Александр?

— Что? — не понял Даниил.

— Я спрашиваю, ты князь Александр?

— Нет...

Прохор вытаращил глаза:

— А кто же?!

— Князь Даниил Елецкий...

— Во, а кто ж тогда князь Александр?

— Мой отец... — прошептал Даниил и, дёрнувшись, от резкой боли снова потерял сознание.

Глава третья

Долго плыли вверх по Волге ушкуйники. Даниил до сих пор был на грани жизни и смерти. Он то приходил в сознание, то опять впадал в забытье, однако в моменты прозрения вспоминал о своих злоключениях и рассказывал о них своим спасителям. И когда благополучно миновали булгарский город Биляр и вошли в пределы Руси, когда вёсла коснулись своей, русской волжской воды, Даниилу стало легче. Его начал лечить воздух Родины...

Но хотя вокруг уже была Русь, ушкуйники продолжали проявлять осторожность.

— До Нижнего недалече, — озабоченно проговорил Порфирий. — А кто сейчас во Владимире князем — Дмитрий Переславский али Андрей Городецкий, а можа, Данила Московский?

— Да нам-то какая разница? — пожал плечами Козьма.

— А такая! — строго глянул на него старшой. — Ежели Дмитрий, то нам итить сподобней, тута Городецкого владенья. Но ежели Андрей, то туго придётся: ему татары уже небось донесли о наших подвигах и непременно потребуют споймать нас. И в Нижнем наверняка уже поперёк Волги какая-нибудь засада имеется. Андрей будет из пупа лезть, чтоб угодить татарскому хану, словить нас и отправить в Сарай вместе с князем этим, как его...

— Елецким, — подсказал Козьма.

— Во-во, Елецким...

— В Кстов починок заглянуть надоть, — предложил Прохор.

— Заглянем, — согласился Порфирий, вглядываясь вдаль. — Козя, давай бери челнок и сходи в Кстов. Повидай наших, расспроси, что и как. Там Никодим уже должон знать, что в голове у Андрея Городецкого сидит. А мы пока тута на Волге побарахтаемся.

На воду спустили двухместную лодочку, на которой Козьма с ушкуйником по имени Фома уплыли в разведку.

С берега потянул ветерок и возмутил гладь Волги. Вспенившиеся волны с возмущением ударили в борт ушкуя, и он закачался, запрыгал. Намаявшись так, ладья успокоилась. Но не успокоились ушкуйники. Проводив на берег Козьму, они с волнением стали ждать его возвращения.