Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Прежде всего Маго нуждалась в поддержке королевского камергера в борьбе с ее племянником, Робером д'Артуа. Ж. Пти[915] посчитал даже, что именно это позволило Мариньи выудить из графини известные нам подарки. Не углубляясь в рассмотрение подобных предположений, далее скажем, что, на наш взгляд, Мариньи действительно участвовал в этих родственных трениях и действовал в интересах Маго. В 1329 г. Робер представил свидетелей, которые заявили, что экземпляр договора от 1281 г., переданный в Сокровищницу хартий Франции, по наущению Тьерри д'Ирсона[916] уничтожил именно Мариньи. Но, помимо того, что представленные доказательства были делом рук Жанны де Дивьон, а все свидетельства впоследствии признали ложными, мы думаем, что с помощью такого обвинения Робер д'Артуа мог настоять на обоснованности своих притязаний, не прилагая практически никаких усилий, поскольку человека, который более всего был заинтересован в ином исходе этого дела, к тому моменту уже не было в живых и он не мог ничего сказать в свою защиту! Уже одно это могло натолкнуть на некоторые сомнения. Впрочем, Мариньи, несомненно, участвовал в процессе, результатом которого стало признание прав Маго на графство Артуа. Мариньи лично выслал договор от 9 октября 1309 г. в Артуа, то есть Маго, которую мог порадовать вынесенный приговор.[917]

Он был вынужден заниматься, делами Артуа также и по причинам финансового характера. Власти города Камбре должны были выплатить графине 32000 парижских ливров. По неизвестной нам причине, на которую, впрочем, нам приходится сослаться, предлагая объяснение письму Мариньи, Маго должна была передать королю некоторую сумму не на приданое Бланки, а «для неких целей, о которых было известно госпоже».[918] Поэтому она уплатила королю сумму, равную всем' тем выплатам 4000 ливров, которые представители города Камбре Должны были выплачивать в королевскую казну два раза в год. Но эти деньги не попали в руки сборщика податей Артуа, Берту де Бенжи, поскольку их передал прямо верному помощнику Мариньи и королевскому казначею Жоффруа де Бриансону[919] Тот Ги, которого Берту де Бенжи трижды называл «приближенным монсеньора Ангеррана де Мариньи». Мы не располагаем свидетельствами того, что выплаченные во время праздника Св. Иоанна 1309 г. деньги были переданы королю, но тот факт, что их получил Тот Ги, а также схожесть текстов счета этого и следующего годов, наталкивают нас на эту мысль.[920] Выплаченные на Рождество 1309 г.[921] и на праздник Св. Иоанна 1310 г.[922]деньги Тот Ги передал Жоффруа де Бриансону, и таким образом сумма, которую король получил для неких секретных целей, составила 12000 ливров. Мы не знаем, оставила ли себе Маго сумму от двух первых и трех последних выплат.

Деньги выплачивались по приказу Мариньи. Того, что Тота Ги недвусмысленно называли человеком Ангеррана, а Жоффруа де Бриансон совершенно точно был его помощником, было бы вполне достаточно, чтобы убедить нас в этом. Но во время судебного процесса[923] Мариньи обвинили в том, что он изъял у графини и присвоил денежный долг города Камбре, невзирая на запрет короля. Чтобы получить 40000 турских ливров – или 32 000 парижских ливров, – в хищении которых он, по мнению хрониста, был повинен, ему пришлось бы лично получить восемь выплат за период с июня 1308 г. по Рождество 1311 г., причем устроить это было бы нелегко, или же попытаться получить деньги через посредника, чего на самом деле не произошло. В действительности Мариньи доставил в королевскую казну практически подпольным путем те деньги, которые должны были пойти на некие секретные цели известные графине, как выразился Берту де Бенжи, а также и королю, поскольку необходимую сумму получил его казначей. Если бы Ангерран хотел оставить эти деньги себе, он не допустил бы чтобы их передали Жоффруа де Бриансону, ведь вмешательство третьего лица, пусть даже и верного Мариньи, в данном случае могло бы только навредить.