Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Из Москвы до этого села мы добирались при температуре 78 по Фаренгейту[658]. Крестьянские семьи здесь многодетные и многочисленные, они явно зажиточнее западноевропейских. Из Батраков мы совершили две поездки по незнакомой нам до этого Волге. Ширина реки в этих местах достигает 1482 м, и хотя берега здесь не столь живописны, увиденное произвело на нас большое впечатление. Утром нам повстречались несколько парусников, в каждом из которых сидели по четыре-пять десятков мужчин, женщин и детей, ехавших в этот воскресный день на рынок или в церковь. Нарядные, они представляли собой красивое и увлекательное зрелище. Также следует отметить огромные грузовые баржи со множеством людей, которые по три-шесть сразу тащит мощный паровой буксир. Русские очень почитают эту реку, по сути боготворят ее, любовно называя «Волга-матушка», слагают о ней заунывные, но трогательные песни. Во время вечерней экскурсии мы прошли под большим Александровским железнодорожным мостом, состоящим из тринадцати пролетов. Его возвели в 1880 г., затратив на это семь миллионов рублей. Указанная выше ширина реки в 1482 м дает некоторое представление о размерах этого сооружения[659]. Осмотрев среди прочих интересных мест залежи асфальта в оолитовом известняке[660], мы вернулись в Батраки, и 2 августа в два часа ночи отправились в Самару, куда прибыли ранним утром.

Крестьянки с детьми вблизи с. Батраки

Теперь расскажу о том, что представляла собой наша кампания, и каким образом мы почти три с половиной недели ехали из Москвы в Пермь. «Мы» – это англичане, австралиец, американцы, русские, французы, немцы, австрийцы, испанцы, итальянцы, мексиканцы, сербы, румыны и японцы. Британские острова представляли шестеро человек, Соединенные Штаты Америки – три десятка, а всего примерно сто сорок экскурсантов, не считая служащих железной дороги и посторонних лиц[661]. Наш эшелон состоял из трех поездов[662]. Первый был пассажирским (у вагонов был коридор во всю длину), во втором находились ледник с запасенными в Москве продуктами, вагон-кухня с поварами, официантами, прислугой и т. д. (мы ехали мимо мест, где обычно не было возможности обслужить столь большую делегацию), а третий представлял собой покрашенные накануне крытые платформы, на которых мы обедали. Второй и третий составы шли впереди пассажирского, так что на ближайшей остановке нас всегда ждал готовый обед.

Ехали мы по одноколейной магистрали, поэтому только железнодорожник понимает, какие усилия приложило его ведомство, чтобы обеспечить прохождение других поездов. Единственным неудобством для нас было то, что вагоны освещались лишь двумя свечами (по одной в каждом конце коридора)[663], не позволяя вечерами играть в пикет[664], что, вообще-то, было не так уж плохо, ведь вставать нам всегда приходилось очень рано. Правда, петербургское время (а в дни нашего путешествия мы жили по нему[665]) опережает гринвичское на два часа, а на Урале – на четыре часа, поэтому подъем в четыре-поло-вине пятого ночи не казался ужасным.

Самара

Самара – крупная хлебная житница Поволжья. Расположенный у слияния рек Самары и Волги, город в последние годы сильно разросся и сейчас насчитывает девяносто тысяч жителей. Как и все русские городские поселения на востоке страны, он очень велик, ибо деревянные жилища строят в удалении друг от друга из-за угрозы пожаров. Судя по огромному количеству лежащей на самарских причалах древесины, она, очевидно, является важной составляющей здешнего товарооборота.

Именно в Самаре мы впервые в полной мере узнали, что такое русская пыль. Она легко поднимается вверх, а ее слой зачастую достигает десяти-двенадцати дюймов. Когда шесть-семь десятков дрожек несутся друг за другом, дышать становится практически невозможно. После дождя пыль превращается в грязную жижу, и если ехать по ней быстро, то к концу дня становишься столь же неузнаваемым, как и после езды по пыльному тракту – грязь прилипает ко всему, словно краска.

Взойдя на борт большого парохода, мы отправились вверх по Волге и прибыли в прекрасное место, с которого открывался прекрасный вид на так называемые «Самарские Ворота», где река делает крутой изгиб, и, скрываясь за горами, исчезает из поля зрения[666]. Здесь мы посетили тихую, уютную кумысолечебницу, где русские офицеры лечат болезни грудной клетки и других органов[667]. Кумыс готовится из кобыльего молока, это очень кислый напиток, который при брожении становится пенистым и в зной хорошо утоляет жажду. Как нам сказали, это заведение принадлежит врачу-шотландцу[668].

Берега реки удивительно красивы – нашим американским спутникам они напомнили Миссисипи. Мы сделали остановку в одном очаровательном местечке с целью изучения его геологического строения. Было очень жарко, поэтому в реке купалось нагишом множество людей обоего пола.