Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Меня часто спрашивают о тамошнем климате. Такой же вопрос я задал одному немцу накануне своей первой поездки в Екатеринбург. Он сказал: "Вот как на это всегда отвечал мой отец: там восемь месяцев бывает зима, два месяца весна и пару месяцев осень, а все остальное время – лето". Но это не совсем так. Более или менее тепло там бывает лишь два месяца в году. Однолетние растения нельзя высаживать ранее 15 июня. У меня они все замерзли даже 25 июня, а 5 июля выпал снег. В тот день двое пьяниц замерзли насмерть ночью в кирпичном сарае вблизи моего дома. Морозы бывают от -15 °C до -25° по Реомюру[635], а иногда достигают минус 35–41° по этой шкале[636], но это бывает нечасто и кратковременно, хотя случались дни, когда ртуть можно было расплющить на наковальне подобно свинцу. Летом, когда ветер дует с юго-востока, довольно жарко. Весной я видел висящие над лесом полчища комаров. Для спасения от них нужно обкуривать себя дымом или смазывать тело скипидаром, т. е. выбирать между вонью и укусами».

Рабочие горных заводов

Как уже отмечалось, во времена крепостного права предпринимателям, строившим металлургические заводы в этих местах, кроме лесов и рек предоставлялись земли и крепостные. Люди были необходимы для производства металла, заготовки дров и вспомогательных работ. Заводы получали землю вместе с крепостными, хотя последние для заводчика были важнее, но их нельзя было купить, поскольку они принадлежали помещикам.

Один мой знакомый англичанин владел в России фабрикой свинцовых белил. Поскольку это производство вредно для здоровья, он приобрел у одного помещика часть владений, чтобы периодически брать оттуда новых работников, а старых возвращать обратно, однако купленную землю оставил в пользование ее бывшему владельцу – ведь заводчик был англичанином, а не русским помещиком!

Проблески света иногда можно увидеть даже на темном небосклоне, а юмор – в самой печальной ситуации. Помнится, сын этого англичанина поймал крепостного, укравшего курицу из господского курятника, и привел его к отцу, который, будучи в личной жизни добряком, спросил у ворюги:

– Иван, этё ти украл куриц и съел ее?

Однако крестьянин не увидел в этом ничего плохого:

– Да, барин, это сделал я.

– Это очинь, очинь плёхо, отнине ти – воур! – нахмурился заводчик.

Крепостной, глядя на хозяина невинными глазами, отчего все присутствующие решили – этот мужик либо жулик, либо просто дурак, промолвил:

– Барин, я ничего не похищал. Да, курица была Вашей, но ведь и я принадлежу Вам, значит, попав внутрь меня, она осталась у Вас.

Да, человеку, который трудился на вредном производстве, хотя и не знал об этом, такие шутки простительны!

При строительстве в этих местах горных заводов их, как уже говорилось, снабжали рабочей силой. Сейчас все иначе. Поместья остались за помещиками, но крепостных в них теперь нет. Однако даже в те времена барин мог отпустить крепостного на несколько лет работать на заводе (правда, в любой момент мог отозвать его), за что крестьянин платил ему ежегодно оброк (в зависимости от полученного дохода это составляло от одного до трехсот фунтов стерлингов). Благодаря этому закону, крепостные из дальних поместий могли трудиться в металлургии.

Вероятно, большинство местных жителей составляют люди, работавшие на этих заводах из поколения в поколение, но теперь, когда крепостное право упразднено, они могут найти работу за пределами этих мест, уволиться с предприятий (если это не связано с контрактными обязательствами) и уехать отсюда. Русские крестьяне все схватывают на лету, поэтому они легко обучаются разным ремеслам и могут найти хорошую работу в других местах.

Я восторгаюсь теми, кто освободил крестьян, и глубоко сочувствую освобожденным. Но нынешний упадок уральской промышленности вряд ли связан с отменой крепостного права.

Джеймс Ридли Записки о поездке в Россию. Урал и Зауралье в 1897 году

В дороге

Вынося на суд читателя свои впечатления от России, точнее, от посещения мною Урала и Зауралья, должен сразу предупредить – я совершенно не знаю русского языка, но чуть-чуть владею французским и с грехом пополам немецким. Это, конечно, создавало определенные трудности в поездке, но несколько облегчалось тем, что мой исключительно галантный и любезный спутник мог общаться по-французски и особенно по-немецки, поскольку, как оказалось, для поездки по этой стране необходим именно последний. Однако он тоже не знал русского, который, безусловно, является одним из самых трудных языков на свете, ведь даже рядовые русские чиновники, получив простейшие предписания, сами не всегда могут понять, чего от их требуется.

Во время нашей экскурсии по России мы всегда сталкивались с необыкновенной любезностью, доброжелательностью, отзывчивостью и радушием всех, кого встречали на своем пути. Выданные нам царем соответствующие бумаги помогли избавиться от многочисленных проблем, которые простым путешественникам создают таможня, полиция и прочие инстанции.