Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

В свою очередь Троицкая ярмарка проводится в июне-июле. Дорога туда ровная и твердая, так что скорость экипажа может доходить до 16–18 верст/час. Мне часто приходилось с комфортом преодолевать двадцать пять верст за час с четвертью. Места тут очень красивые – медные и железные рудники, месторождения мрамора и золота, нивы и пастбища, леса практически всех видов, за исключением сосновых. Меновой двор, где происходит торговля, занимает большое пространство в степи, но раньше оно было еще больше. Думаю, что со временем железные дороги приведут к ликвидации этих ярмарок. А пока большие караваны верблюдов везут сюда хлопок из Ташкента, Коканда, Хивы, Самарканда, Бухары и т. д. Сотни быков тащат из киргизских степей неуклюжие, скрипучие азиатские повозки, нагруженные шерстью, солью и остальным. Торгуют всем этим пять-шесть человек, которые сидят вкруг на скрещенных ногах. Они демонстрируют свой товар не спеша, почти не глядят на вас, чтобы вы все рассмотрели сами и обязательно купили.

Троицк[625] расположен на берегу огромного песчаного моря, которое называется «степь». Это тихий, непритязательный городок, в котором живут преимущественно смирные магометане[626]. В нем имеется пять мечетей – маленьких, обшарпанных деревянных зданий, напоминающих балаганы[627]. Местные татары либо очень хитрые, либо крайне бедные, хотя я думаю, что у них присутствуют оба этих качества. Я видел несколько больших магометанских храмов в честь Аллаха и его Пророка, строительство которых пока не завершено, так как из всех виденных мной деревень самыми нищими являются татарские и калмыцкие. И все же среди татар много богатых торговцев[628]. В массе своей этот народ предпочитает вести мелкую торговлю, чем заниматься тяжелым трудом. Когда я впервые услышал, как их муэдзины с высоких и стройных минаретов призывают людей на молитву, то спросил у сопровождавшего меня татарского джентльмена, что это означает, и он мне перевел: «Аллах велик! Нет никого достойного поклонения, кроме Него, а Магомет – посланник Аллаха. Спешите к молитве, спешите к спасению!» Это призыв слышно далеко, и все сразу отовсюду бегут в мечеть, боясь опоздать. А многие ли из нас так торопятся на богослужение? Татарский священник в длинном зеленом халате, тяжелом белоснежном тюрбане и мягких расшитых зеленых сапогах выглядит весьма патриархально. Как только мужчины соберутся в мечети, и человек-колокол прекратит «звонить», на улицы в покрывалах высыпают их жены и дочери. Они садятся на телеги, напоминающие те, что используются ломовыми извозчиками, и начинают сплетничать. Татарки закрывают себя платками или большими косынками, которые надевают поверх меховых шапок. Старухи и женщины, имеющие непривлекательную внешность, лиц не скрывают, а молодухи и красавицы, понаблюдав за вами через свои покрывала, обязательно пройдут мимо, и как бы невзначай, будто что-то поправляя в своем одеянии, на миг приоткроют свое лицо, чтобы на них обратили внимание. Сидевшие на телегах татарские леди не отличались учтивостью – они умиротворенно болтали ногами, свесив их с этих катафалков.

Один бухарский магометанин пригласил меня к себе на чай, тем самым подтвердив молву, что у этих азиатов гораздо больше истинного аристократизма, неподдельной учтивости, воспитанности и изысканных манер, чем у лондонских и парижских выскочек и щеголей. В доме было довольно душно, а интерьер выглядел чопорно, поскольку там всюду лежали подушки. Хозяйка дома и ее дочь, пожав мне руку, встали у двери гостиной в своих ярких шелковых одеждах, подбитых и отороченных соболиным мехом, прекрасных бобровых шапках и ниспадающих до пят кружевных покрывалах. Затем они поклонились и ушли, но вскоре появились в другом, но столь же умопомрачительно дорогом одеянии, а потом еще несколько раз выходили во все новых и новых облачениях, видимо, желая продемонстрировать весь свой гардероб. Буквально все – фрукты, повидло, сладости, орехи и прочее подавались с медом, и вскоре это изобилие еды мне надоело и даже стало вызывать отвращение, но, чтобы не обидеть хозяев, пришлось его поглощать, только вместо вина у нас были чай и кофе. Я осмелился спросить у этого джентльмена, сколько у него жен и сколько их может быть? Он ответил:

– До четырех, но у меня – одна. У многих из нас теперь так, это лучше, чем много.

– Это почему же? – удивился я.

– Ну, когда у тебя одна жена, она не будет тратить зря твои деньги, а когда жен несколько, каждая из них постоянно требует подарки. В итоге все деньги уйдут на них, а детям ничего не останется!

Ага, значит, не только у нас семейная жизнь строится на корысти!