Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды

Так началось это важное партнерство. Бёрджесс и его куратор встретились еще раз на том же месте неделей позже. «На вторую встречу он опять явился без опоздания. Я увидел его издали, спокойно идущего между деревьями со свернутой в трубочку газетой под мышкой»[537]. Бёрджессу хотелось перенести их встречи в один из его любимых пабов в Сохо – он объяснил, что терпеть не может выбираться из центра Лондона, – но Модин настоял на своем. По его убеждению, они всегда должны были встречаться на улицах или в парках. Если же их остановит полиция, то он сделает вид, что заблудился и спрашивает у Бёрджесса направление. Но у того было другое предложение.

«У меня есть идея получше. Вы – симпатичный молодой человек, а все в Лондоне знают, что я большой охотник до хорошеньких мальчиков. Просто скажем им, что мы любовники и ищем кроватку». Модину, который только что женился, предложение вовсе не показалось забавным[538].

Он был контактным лицом Бёрджесса на протяжении трех следующих лет. Англичанин произвел на него глубокое впечатление.

«Гай Бёрджесс был скрупулезно пунктуален, соблюдал все правила безопасности и неоднократно демонстрировал свою превосходную память. …К моему удивлению, Бёрджесс оказался добросовестным агентом: пунктуально отвечал на все мои вопросы и ничего не записывал, полагаясь на свою превосходную память. Он слово в слово помнил то, что я говорил ему, скажем, три месяца назад. С самого начала он относился ко мне доброжелательно. Передавая мне документы, он всякий раз подчеркивал, какие следует отослать в центр безотлагательно, а какие могут подождать»[539].

Но также Модин был заинтригован Бёрджессом, и не последнюю роль в этом сыграла его внешность.

«Его ботинки своим блеском просто завораживали меня: я никогда не видел ничего подобного ни до, ни после. Он постоянно менял рубашки и каждый раз приходил в новой, сверкающей белизной. Правда, когда я узнал его короче, заметил, что пиджак и брюки у него часто запачканы и помяты. Одевался Бёрджесс очень странно. Его одежда привлекала внимание прохожих, а иногда и полицейских. Я никогда не мог понять, почему вблизи он выглядел как бродяга, хотя шил костюмы у лучшего лондонского портного»[540].

Модину было ясно, что Бёрджесс – шпион по идеологическим соображениям: «Гай Бёрджесс считал мировую революцию неизбежной. Как и его кембриджские друзья, он рассматривал Россию в качестве форпоста этой революции. Альтернативы для него не было. Возможно, у Бёрджесса были какие-то сомнения, касающиеся внутренней и внешней политики России. Я часто слышал, как он критикует наших вождей. Но при всем том Гай считал Советский Союз надеждой всего мира»[541].

Модин вспоминал[542]: «От природы он был одаренным аналитиком. Его сообщения всегда были продуманными, взвешенными и ясными – легкими для перевода. Он был отличным профессионалом, несмотря на репутацию одиозного пьяницы и гомосексуалиста-донжуана»[543].

Модин считал, что его долг – поощрять и поддерживать Бёрджесса. «Я постоянно подчеркивал важность его работы. Он был польщен, когда я сказал, как высоко ценю его сообщения и какой хороший у него слог. Я неоднократно повторял, что ему следовало бы писать романы. Ему понравилась эта идея, и, мне кажется, он собирался заняться этим, уйдя на покой[544].

Иногда, во времена международных кризисов, Модин встречался со своим агентом каждый день. «Когда совершенно необходимо было поддерживать постоянную связь, Бёрджесс набирал по телефону номер. У аппарата день и ночь дежурил сотрудник, которому Бёрджесс называл какой-нибудь условный номер и вешал трубку. Это означало, что в пределах часа мы должны встретиться в условленном месте. Коровин или я отправлялись туда и принимали от Гая устную информацию или документ. К примеру, во время Лондонской конференции в ноябре 1947 года Бёрджесс сумел на ночной встрече с Коровиным передать материалы о британской и американской позиции, касающейся статуса Берлина. Советский министр иностранных дел Молотов получил информацию до британских и американских делегатов, которым она была сообщена только на следующий день»[545].

По настоянию Центра Бёрджессу были переданы деньги для покупки машины, что должно было упростить общение с ним. Он немедленно приобрел подержанный «роллс-ройс» – мощную двухдверную модель оранжевого цвета. «Две последующие минуты показались мне самыми ужасными в жизни. Гай включил мотор, и «роллс» скакнул вперед, за несколько секунд набрав огромную скорость. Бёрджесс гнал машину как сумасшедший, не глядя ни направо, ни налево. Я прирос к сиденью, вцепившись в него руками. Глаза полезли на лоб. Тело онемело.

Сколько прошло времени, сказать затрудняюсь, но вот мотор перестал реветь, и Гай потихоньку остановил машину у тротуара.

– Ну как?

– Гай, вы всегда так водите машину? Проскакиваете перекрестки, не глядя, едут ли вам наперерез другие автомобили?