Англичанка на велосипеде

Едва он его увидел и отнес к розово-малиновому оттенку, кончик этого языка выдвинулся к его губам, словно желая войти, но очень скромно, просительно — не язычок, а героиня Диккенса, что-то вроде Кэт Никльби[59] (от которой он был в восторге).

Поцелуй начался.

Верхняя губа Эмили слегка приподнялась, накрыв собой губу Джейсона и смочив ее слюной. Он тут же сказал себе, что будет очень внимательным, чтобы не вытереть рта, когда поцелуй завершится: ему хотелось как можно дольше сохранить влажный отпечаток рта девушки на своей коже, как раз под ноздрями.

Прижав к себе невесту (разве не был он вправе теперь так ее называть?) и ощутив сквозь ткань платья теплые округлости грудей с твердыми сосками, он вспомнил, что Эмили сняла корсет, который мешал ей работать, а Кристабель Панкхерст заметила, смеясь, что она абсолютно права, что, дескать, это символический жест, настоящий поступок феминистки, именно так и становятся суфражистками, а потом полиция тебя хватает и бросает в тюрьму.

Они долго стояли обнявшись. Джейсон пытался понять, где Эмили научилась целоваться (а ведь она умела, ей-богу, умела!), а девушка, которая на самом деле впервые поцеловала мужчину, тем временем удивлялась, как же это оказалось приятно. И не столько соприкосновение их губ, сколько смесь джина, шерри, табака и сам «дух мужчины», которые напоили своим ароматом дыхание Джейсона, напомнив ей запах лечебных настоек на основе шалфея, смолы элеми, чаполоти и йербы-лены[60], которыми поила ее мать, а от ощущения рук Джейсона, очень горячих, приподнявших ей волосы и соединившихся на ее затылке, она задрожала всем телом.

Глаз закрывать она не стала, он — да, но она увидела, что вскоре Джейсон их открыл и его взгляд был как у проснувшегося ребенка.

Прежде чем он сам это понял, Эмили уже знала — он счастлив.

3

Объявление о женитьбе Джейсона не просто не вызвало никаких нежелательных толков, напротив: при одной мысли о том, что они не окажутся в числе приглашенных, жителями городка овладело что-то вроде нервозности.

Большинство время от времени пользовалось услугами Фланнери в тот или иной важный момент жизни: будь то религиозная церемония, юбилей или ежегодная ассамблея ассоциации; и никто бы не понял, если бы «домашний фотограф», как о нем говорили, подобно тому, как говорят о нотариусе или докторе, забыл о них при составлении списка приглашенных на свадебное торжество.

Желание принять участие в церемонии только возросло после того, как «Чиппинг кроникл», на этот раз в иллюстрированном субботнем приложении от двадцать седьмого числа, уточнил, что бракосочетание будет происходить в полном соответствии с традициями викторианской Англии — от коляски, в которую впрягут непременную серую лошадь, приносящую счастье, до «таси-маси» (традиционного букета новобрачной, состоящего из маленьких розочек в окружении папоротника, гипсофил и веточек укропа, все это помещенное в серебряный порт-букет) и «Свадебной песни», которая прозвучит к концу праздника. Фланнери учел все, вплоть до мельчайшей детали, чтобы действо ни в чем не противоречило обычаям и стало воплощением настоящей английской свадьбы, по меньшей мере такой, какой она представлялась пятистам тридцати семи обитателей Чиппенхэма.

А поскольку Джейсон не мог одновременно быть и фотографом, и женихом, он решил призвать на помощь одного из своих собратьев из соседнего Кингстон-апон-Халла, доверив тому увековечивание наиболее значимых моментов церемонии. Выбор пал на Альбена Саммерскейла отчасти потому, что тот пользовался фотокамерой, подобной его собственной: «Жиль-Фаллер» 18×24, с деревянным ореховым корпусом и великолепным объективом французской фирмы «Эрмажис», но также и потому, что Саммерскейл выразил готовность попробовать, если позволит освещенность, сделать несколько автохромных[61] снимков.

Ко дню свадьбы оставалось неизвестным лишь то, какая будет погода и в каком платье предстанет Эмили.

До последней минуты нельзя было узнать, в какой цвет окрасится небо: если живешь меньше чем в тридцати милях от Северного моря, погода способна меняться в мгновение ока — все зависит от силы приливной волны. Фланнери вспомнились несколько свадеб, когда церемония начиналась при ярком солнце, а стоило супругам дать друг другу обет верности, как с неба обрушивались потоки воды.

Именно так случилось в деревне Байбери, где речушка Колн от сокрушительного ливня вдруг вышла из берегов и настолько сильно разлилась, что для спасения гостей понадобились лодки.

Фланнери тогда как раз фотографировал туфельку новобрачной, которую унесло течением, похожую на маленький кораблик — гордый и беспомощный одновременно, как вдруг хлынувший прямо на него мощный поток мутной воды перевернул и унес фотоаппарат, хотя тот и прочно держался на треноге.