Англия Тюдоров. Полная история эпохи от Генриха VII до Елизаветы I

Между тем в Тайном совете доминировал Берли. Он использовал свое положение для того, чтобы прежние защитники «интервенционистской» внешней политики (Лестер, Уолсингем, Уорик) оказались заменены более осторожными стратегами, и таким образом продолжил политику, которую начал, когда убеждал королеву предпочесть Джона Уитгифта, лорда Кобхэма и лорда Бакхерста кандидатам Лестера в 1586 году[1102]. Новыми тайными советниками стали сэр Томас Хенидж, Джон Фортескью, Роберт Сесил и сэр Джон Пакеринг (лорд – хранитель Большой государственной печати). Однако именно верность Елизаветы своим старым слугам и желание ограничить членство в «близком кругу» избранной группой придворных наперсников выдвинули Хениджа и Фортескью на лидирующие позиции. Хенидж (умер в 1595 году) прошел путь от джентльмена личных покоев, личного казначея, заместителя управляющего двором до канцлера герцогства Ланкастер: ему потребовалось 26 лет, чтобы завоевать в «близком кругу» место советника по разведке и дипломатическим делам[1103]. Карьера Фортескью началась раньше, но ему потребовалось еще больше времени, чтобы добиться результата. Став членом двора Елизаветы в 1555 году, он получил должность хранителя гардероба в 1559-м, но был вынужден дожидаться смерти Милдмея, чтобы стать канцлером казначейства и вторым казначеем[1104].

Несмотря на то что Елизавета благоволила младшему сыну Берли, Роберту Сесилу, за его дарования и поддержку оборонительной военной стратегии, продвигала его королева из уважения к отцу, который энергично ее уговаривал. Елизавета возвела Роберта в рыцарское звание, когда посетила дом Берли в Теобальдсе в графстве Хартфордшир (май 1591 года)[1105]. В августе королева включила его в Тайный совет, в возрасте 28 лет он стал вторым по молодости членом Совета за ее правление[1106]. Роберт Сесил присоединился к органу должностных лиц, не занимая должности, он стал членом парламента только с 1584 года. Конечно, он надеялся занять должность секретаря после Уолсингема. Однако Елизавета имела привычку оставлять важные посты на какое-то время вакантными, обычно чтобы подчеркнуть свою прерогативу, но в последние годы правления причина также состояла в том, чтобы избежать выбора между кандидатами соперничающих группировок. (К 1597 году состав Тайного совета сократился до 11 человек, к концу 1601-го немного увеличился, до 13 человек.) Должность секретаря оставалась вакантной, и за нее боролись Сесилы и Роберт Девере, второй граф Эссекс, который хотел восстановить на этом месте Дэвисона. Берли формально взял на себя обязанности, которые сам исполнял до 1572 года, однако на практике передал их своему сыну. Таким образом, оба обладали властью, пока Роберт не сделал себя незаменимым. Томас Уилкс, по существу, не ошибался, когда утверждал, что членство Роберта Сесила в Тайном совете будет «препятствовать выбору другого секретаря, пока жив его отец»[1107]. Сесил в итоге обеспечил себе желанный пост после того, как Эссекс отплыл в экспедицию на Кадис в 1596 году, а ноги и руки Берли так скрутило от подагры, что ему было трудно писать.

Монополистические поползновения Берли, естественно, вызывали недовольство. Можно утверждать, что Сесилы в 1590-е годы окружили себя посредственными людьми, на которых могли положиться и доверить посты так, чтобы не подвергать опасности собственное доминирующее положение. Большинство их чиновников представляло собой «простых клерков»: современники считали их систему коррупционной, поскольку она приносила общественные интересы в жертву личным. Берли, наверное, можно оправдать на основании его возраста, но немногие назвали бы Роберта Сесила принципиальным человеком. Он наслаждался интригами так же, как деньгами и властью; любил конфиденциальность и предпочитал присоединяться, а не ограничиваться борьбой за наживу[1108]; при этом отца осуждали за честолюбие сына. Спенсер (он полагал, что только Уолсингем мог обеспечить ему поддержку двора перед лицом противодействия со стороны Берли) публиковал нападки на Берли столь же откровенные, как то, что писал против Уолси Джон Скелтон в «Руинах времени»:

О грусть из грусти: всякий, кто не слеп,
Глядит, как покидает добродетель
Того, кому была и плод, и хлеб.
Так древо дряхлое корнями душит всех —
В тени его не выживет посев[1109]

[1110].

Поскольку Платон, Аристотель и Цицерон – все утверждали, что министрами следует назначать самых честных людей, то говорить, что Берли презирает добродетель, значило дискредитировать его как государственного деятеля. Если верить Джону Уиверу, Берли был крайне раздражен, что цензура пропустила эту поэму[1111].