Англия в раннее средневековье

Другой слой зависимого крестьянства в поместье составляли гебуры (geburas). Они выполняли более тяжелые отработочные повинности, нежели гениты; более суровым было и их обложение оброками. Земельный надел, рабочий инвентарь и скот гебур получал от лорда[568], что позволяет предположить их сильную личную зависимость вплоть до происхождения от бывших рабов. Гебуры, по-видимому, составляли главную рабочую силу манора, а их наделы служили главным средством обеспечения феодальной эксплуатации. Кроме всего прочего, в отличие от повинностей генитов, обязанности этой категории крестьянства не были четко определены. Более того, и в «Обязанностях», и в «Герефе» содержится указание на то, что размер и характер этих обязанностей определяются либо владельцем манора, либо «народным обычаем»[569].

Наконец, в вотчине имелась и такая категория крестьян, как котсетлы (kotsetlan). По всей видимости, положение котсетлов также было нелегким: надел земли и инвентарь им, как и гебурам, выдавал лорд, но если обычной нормой участка последнего была виргата (четверть гайды), то котсетлы получали вполовину меньше (всего 5 акров), а иногда довольствовались только приусадебной землей. Котсетлы подвергались жесткой эксплуатации, выполняя барщину (источник говорит о трех днях в неделю во время жатвы и о каждом понедельнике) и другие ручные отработки. Зато оброков котсетлы не платили и, «как всякие свободные люди», вносили пенни с очага перед Пасхой и являлись в ополчение[570]. Таким образом, положение котсетлов, как и генитов, противоречиво: с одной стороны они отягощены барщиной, но с другой, безусловно, лично свободны. Возможно, котсетлы, как и гениты, — это потомки бывших общинников-кэрлов. Но если вторые еще сохранили свои наделы, то первые их уже лишены, что еще раз указывает на усиление имущественной дифференциации в среде непосредственных сельских производителей к концу англосаксонского периода.

Кроме зависимых крестьян в маноре, описанном в Rectitudines, трудились рабы и полусвободные — эсне. По распоряжению глафорда они выполняли самые разнообразные работы: были слугами, сторожами, свинопасами, пастухами, пчеловодами[571].

Может возникнуть вопрос: а где же кэрлы, и в это время неоднократно упоминаемые королевским законодательством? На него позволяет отчасти ответить одна из немногих сохранившихся поместных описей. Опись поместья Херстборн в графстве Хэмпшир[572] указывает на то, что долгое время кэрлы, жившие в этой местности, вообще не несли никаких повинностей в пользу глафорда. Только после перехода земли в руки Винчестерского аббатства они оказались обязаны монахам денежным оброком в 40 пенсов с каждой гайды земли, продуктовой рентой, выплачивавшейся хлебом и пивом, а также выполнением ряда работ на господина, включавших вспашку, уборку урожая, стрижку господских овец и рубку дров[573]. Как видно из этой описи, кэрлы были уже обременены не только денежной податью, что составляло неотъемлемую характеристику лично свободных людей, но и продуктовой и отработочной рентой, — что ранее являлось повинностью только несвободных слоев населения. Видимо, это свидетельствует о том, что кэрлы Херстборна лишь недавно оказались под властью феодального собственника — монастыря, и в их положении сочетаются как старые черты свободных общинников, так и новые характеристики феодально-зависимых крестьян.

Опись другой вотчины — Тидденхэм в графстве Глостершир[574] — зависимых кэрлов не называет, но зато дает возможность сравнить гебуров и генитов этого манора с аналогичными крестьянами из «Обязанностей различных лиц». Гениты Тидденхема были в меньшей степени обременены повинностями: они ограничивались извозом и пастьбой господского стада, оброков же не платили. Гебуры из Глостершира также отягощены значительно легче: помимо менее продолжительной барщины (еженедельно полакра господской земли в сравнении с двух, трехдневной барщиной своих собратьев из трактата) они платят и меньшие продуктовые и денежные оброки[575]. Можно предположить, конечно, что составитель трактата несколько преувеличивает размеры крестьянских повинностей и перечисляет максимум того, что с них можно получить[576]. Однако более вероятной представляется мысль о том, что в каждом отдельном маноре порядки складывались весьма различные, характерные только для того или иного края. Формирующаяся феодальная система, судя по всему, была в это время еще не настолько сильна, чтобы сколько-нибудь серьезно нивелировать существовавшие веками местные традиции и обычаи.