Английская мята

— Да тут любой бы усомнился, возможно, и сама она тоже. Она говорила, что как-то раз — не уточнила, когда именно — спросила вас, случалось ли вам видеть во сне, будто вы кого-то убили. Вы помните?

— Судья уже задавал мне этот вопрос. Думаю, это было года два-три назад. Как-то утром. Помнится, она говорила что-то об убийстве во сне. Если не ошибаюсь, я ответил ей, что такое со всяким случается и со мной тоже было. По-моему, она спросила, почему так. Я что-то ответил, но забыл, что именно.

— И что, это вас нисколько не поразило?

— Да, пожалуй, нет…

— И вы сказали правду, будто такое случалось и с вами?

— Да, правду. Особенно один раз. Это был настоящий кошмар.

— А когда это было?

— Да уж не помню точно, по-моему, незадолго перед тем, как она задала мне этот вопрос.

— И кто же это был, в этом кошмарном сне?

— Там все было примерно так же, как я рассказал тогда в кафе Робера, в «Балто», тем самым вечером, когда она призналась: я нажимаю на кнопку, взрыв и…

— Напоминаю, вы вовсе не обязаны отвечать на мои вопросы.

— Да, я знаю. Но когда-то нужно произнести это вслух, хотя бы раз. Это была Мария Тереза Буске. Правда, помню, в этом кошмарном сне я плакал, потому что обнаружил, что ошибся и убил не того, кого хотел. Я так и не понял, кто же должен был умереть, но уж точно не Мария-Тереза. И, похоже, не моя жена.

— А вы не пытались вспомнить, кто же это был?

— Пытался, но мне так и не удалось… Это ведь не имеет никакого отношения к случившемуся, почему же вы так упорно меня расспрашиваете?

— Напоминаю, вы вовсе не обязаны отвечать на мои вопросы. Просто я пытаюсь выяснить, почему ваша жена убила Марию-Терезу Буске. Заметьте, оба вы убили одну и ту же женщину — вы во сне, она наяву, — ту, что делала вам столько добра, больше чем кто бы то ни было другой.

— Но ведь я-то знал, что ошибся.

— Да нет, вряд ли вы могли осознать свою ошибку в том же самом ночном кошмаре, скорее всего, вы исправили ее сразу же после.

— Но каким образом?

— С помощью другого сна. Думаю, потом вы видели второй сон, вот там-то вы и плакали.

— Возможно. Но здесь нет моей вины.

— Само собой. Впрочем, во сне или наяву, все равно вряд ли вы и ваша жена, убив Марию-Терезу, совершили одно и то же преступление. Думаю, ваши настоящие жертвы были разные. А в той истории, что вы рассказали в вечер признания, кто это был?

— Там не было никакого конкретного человека. Только образ из сновидений, и больше ничего.

— А вы говорили об этом сне со своей женой, я имею в виду, в подробностях?

— Да нет, что вы.

— Почему?

— Я никогда не рассказывал ей ничего подобного. Если мне и случилось упомянуть об этом сне, то только чтобы ее успокоить, потому что тогда она сама спросила. А уж о себе самом я бы и подавно ей ничего не сказал. Мы вообще с ней почти не разговаривали, особенно под конец. Я даже больше не сообщал ей, когда уходил из дому. Да и втолковать ей какую-нибудь простую вещь всегда отнимало уйму времени. Часа два минет, пока до нее наконец дойдет.

— Ну что, например?

— Да что угодно. Что ни возьми. И потом…

— Что же?..

— И потом, у нее совсем не было никакого чувства такта, не понимала, что есть вещи, о которых не принято говорить вслух. Если бы я рассказал ей свой сон насчет Марии-Терезы, она вполне была способна заговорить об этом за столом, в присутствии этой бедняжки.

— Но ведь та была глухой, разве не так?

— Она все понимала по движению губ, буквально все. Впрочем, вы и сами об этом знали, не так ли?

— Да, пожалуй, действительно знал.