Английский пациент

«…Шатается земля, как пьяный, и качается, как колыбель…»[110]

Она открыла его мешок. Там были: револьвер, обмотанный промасленной тряпкой, так что, когда она его развернула, запахло маслом; зубная щетка и порошок; блокнот с рисунками карандашом, на одном из которых – она, сидящая на террасе, а он, должно быть, смотрел из окна комнаты английского пациента; два тюрбана и бутылочка с крахмалом; саперный фонарь с кожаными ремешками, которым пользовались в экстренных случаях. Девушка включила фонарь, и рюкзак заполнился малиновым светом.

В боковых карманах обнаружила разные детали саперного снаряжения, необходимого для обезвреживания бомб или мин, но не стала их трогать. Еще там была завернутая в тряпочку металлическая трубка, которой пользуются в ее стране для вытягивания из деревьев кленового сахара. Она помнит, как подарила ее Кипу.

Из-под упавшей палатки достала групповой портрет, должно быть, его семьи, и подержала фотографию в ладонях. Семья сикхов.

Старший брат, которому здесь только одиннадцать. Рядом – восьмилетний Кип. «Когда началась война, мой брат присоединялся к любому, кто выступал против англичан».

Еще там была маленькая записная книжка со схемами бомб. И изображение святого, которому аккомпанирует музыкант.

Она положила все обратно в мешок, кроме фотографии, которую держала в руке, и понесла его через лоджию в дом.

Примерно каждый час он останавливался, смачивал защитные очки собственной слюной и протирал рукавом рубашки. Снова сверившись с картой, Кип решил, что надо сначала направляться к Адриатике, потом на юг. Почти все войска сосредоточены теперь у северных границ Италии. Путь так и остаются там, за его спиной.

Въехал в Кортону под пронзительный рев мотоцикла, подрулил к дверям церкви, спешился и вошел. Статуя была там, обнесенная лесами. Он хотел поближе рассмотреть ее лицо, но у него не было автомата с прицелом, а лезть по лесам не хватит сил – точнее, гибкости. Он чувствовал себя жестким, как металлический штифт, и лишь побродил внизу, словно не мог войти в собственный дом. Затем провел мотоцикл по ступенькам крыльца. И пустил его накатом через разрушенные виноградники по направлению к Ареццо.

У города Сансеполькро опять выбрал извилистый путь наверх. Горы затянуло плотной дымкой, и пришлось ехать на минимальной скорости. Бокка-Трабария[111]. Было холодно, но он старался об этом не думать. Наконец дорога поднялась над слоем тумана, который остался позади, словно постель.

Обогнул Урбино, где немцы сожгли всех лошадей. Сражения в этом районе длились около месяца, сейчас же он проехал его насквозь за немногие минуты, узнавая только храмы Черной Мадонны. Война сделала похожими все большие и малые города.

Кип подъехал к побережью в Габичче Маре, где в мае 1944 года видел Деву Марию, выходящую из воды. Ночлег решил устроить на холме, откуда были видны скалы и море – недалеко от мыса, где когда-то статуя встречала восход. Так закончился первый день его возвращения домой.

Дорогая Клара – дорогая маман!

«Маман» – французское слово, очень широко употребительное, означает «объятия». Очень личное слово, но его можно выкрикивать на публике. Что-то успокаивающее и вечное, словно плавучий дом. Хотя я знаю, что тебе больше по душе каноэ. Ты можешь свернуть в любую сторону или вплыть в устье любого ручья, затрачивая на это считаные секунды. Ты по-прежнему независима. До сих пор одна. И вправду, нет такого плавучего дома, который помог бы человеку разделить ответственность за все, что его окружает. Это мое первое письмо к тебе за минувшие годы, Клара, но я не очень-то большой мастер писать письма. Последние месяцы я провела с тремя мужчинами, и мы редко разговаривали, только по необходимости или по случайности. Так что я отвыкла разговаривать, особенно с женщинами, считай это моей первой попыткой.

На дворе стоит год 194… Представляешь? На секунду я забыла. Но помню месяц и дату. Нынче как раз тот день, когда мы услышали, что сбросили эти бомбы на Японию, и у всех такое чувство, будто наступил конец света. Теперь я поняла, что личное всегда будет в состоянии войны с общественным. И если мы сможем дать этому разумное объяснение, сможем объяснить все.

Патрик умер во Франции на голубятне. В семнадцатом и восемнадцатом столетиях во Франции строили огромные голубятни, иногда даже больше домов. Примерно вот такие:

Горизонтальная линия на уровне примерно двух третей высоты от пола обозначает карниз от крыс – чтобы крысы не запрыгивали, а голуби были в безопасности. В безопасности, как в голубятне. Святое место. Во многом похожее на церковь. Место, где находят утешение. Патрик умер в таком месте.

В пять утра он завел мотоцикл, при повороте из-под заднего колеса вырвался крупный песок. Еще было темно, и море вдали под скалой не различалось. У него не было карты для прокладки дальнейшего маршрута на юг, но можно вспомнить, опознать военные дороги и ехать вдоль берега. Когда взошло солнце, он прибавил скорость. Реки были впереди.