Английский раб султана

— Вот и я, мой бедный друг! Прости, что задержался — раньше не получалось, дело нелегкое, но об этом — позже. Сейчас покажись своим цистерцианцам, от их показаний зависит все дальнейшее.

Лео взглянул на монахов, не поверил глазам:

— Брат Освальд! Брат Джошуа!

— Не может быть! — всплеснул руками первый пожилой цистерцианец, а второй, красный толстяк, бросился к Торнвиллю на шею со словами:

— Бедный мальчик, так ты жив!.. Как ты изменился, эта страшная борода, патлы! Высох, весь коричневый! Да снимите же с него эти проклятые цепи!

— Полагаю, милостивые синьоры, — обратился флорентиец к припасенным им свидетелям и представителю английского королевского суда, прибывшему вместе с монахами, — все ясно. Не только свидетели опознали рыцаря, но и он сам прекрасно узнал их. Подпишите протокол опознания… Так. То же попрошу сделать достопочтенных отцов. Отменно. Представитель суда, надеюсь, не видит препятствий к выдаче стоимости имения, переходящего отныне в казну? — Получив от меланхолического судейского ларец с золотом, флорентиец начал проворно сортировать деньги: сначала быстро отсчитал себе половину, потом — возмещение расходов. — Теперь вы, синьоры османы. Коль скоро личность рыцаря установлена, примите выкуп и дайте в том расписку. Хорошо!

— И мне еще десять золотых, — встрял надсмотрщик, — больше года как жду.

— Уговор дороже денег — может, не в последний раз имеем дело, — дошлый делец отсыпал затребованное турку.

— Я тоже старался, — отметил начальник и тоже получил свой кусочек медвежьего ушка (впрочем, это не помешало ему по выходе отобрать у подчиненного половину бакшиша, как тот ни причитал столь жалостно, что мог бы разжалобить и камень).

— Пришлите кузнеца! — крикнул Чиприано вослед уходившим туркам, те согласно гугукнули.

— Вот и все, сэр Торнвилль. Вот твои бумаги, заверенное достопочтенными свидетелями и монахами свидетельство, удостоверяющее твою личность и происхождение, и немного денежек — все, что осталось у тебя от твоего имения, ныне пребывающего в королевской казне, как это сейчас заверил своей подписью представитель суда. По крайней мере, приодеться, слегка гульнуть и на путь домой с монахами и судейским хватит. Я, правда, немножко тебе подсыпал — но это, так сказать, за проволочку. Не по моей вине, но любой лишний месяц в турецкой неволе — все же большая неприятность.

— А как… — начал было Лео, но флорентиец его прервал:

— Обо всем чуть позже и наедине — понимаешь?..

— Что случилось с дядей, братья?

— Больше двух лет прошло, как он погиб. Печь раскололась, раскаленный металл хлынул наружу — и все. Жестоко пострадал аббат Арчибальд, прожил ночь — и наутро отошел ко Господу…

Об остальном Лео их расспрашивать не стал; дождались кузнеца, который за несколько акче расковал пленника; потом Чиприано отправил свидетелей, судейского и монахов в общую залу перекусить с винцом, а сам обратился к Торнвиллю:

— Времени у меня совсем мало, поэтому слушай вкратце. Приехав, я все разнюхал, выудил у аббата Энтони "верное" свидетельство о твоей смерти, после чего, как и планировал, подал на него в суд за присвоение чужого имущества, оставление в опасности и через своего человека покушение на убийство. До рассмотрения дела и предъявления доказательств аббат был отстранен от исполнения своей должности, аркебузир посажен в тюрьму.

— Ах, это хитрая гадюка, аббат Энтони! Как бы не переворотил все дело по-своему или просто не сбежал!

— Ты недооцениваешь Чиприано, — вновь улыбнулся флорентиец и многозначительно постучал тонкими пальцами по богато украшенной рукояти длинного кинжала. — Он берет дорого, но всегда все делает до конца. Аркебузир никуда из тюрьмы не денется, и по возвращении монахов со всеми документами его неминуемо повесят, а вот аббат Энтони… Да, это скользкий жук. Даже пребывая не у дел, он запросто мог бы оказать давление на монахов-свидетелей или послать таких, которые, по его поручению, "не узнали" бы тебя. Поэтому с ним и приключилось несчастье — никто ж от него не застрахован!

— Что же?

— Скажем так, он съел полипа, которого не смог переварить, — уже откровенно издеваясь, произнес итальянец, а Лео посмотрел на него с гораздо большим уважением, нежели раньше: действительно, это человек капитального дела.

— Стало быть, ты сделал все за меня… — протянул Лео и тут же подумал: "Выходит, в Англию-то можно и не возвращаться… Незачем…"

— Можно и так сказать. Это было нетрудно. Ну мне, пожалуй, пора, если больше у тебя никаких вопросов ко мне нет.

— Вопрос как бы один — как тебя найти, если что?

— Легко. У меня родные во Флоренции, осведомишься при дворе Лоренцо Великолепного, где найти Чиприано Альберти, тебе и подскажут. Дело задумал какое?

— Возможно. Полагаю, тебе не сложно будет организовать похищение итальянской графини?

— Запросто. Были б деньги. Помог бы и по дружбе, но знаешь, жить-то ведь тоже на что-то надо, а жить я привык довольно широко, так что…

— Понятно. Сам не справлюсь — обращусь. — И тут шевельнулась, на первый взгляд, бредовая мысль: — А если, к примеру, турчанку похитить — тоже можешь?