Английский с Г. К. Честертоном. Случаи отца Брауна / Gilbert Keith Chesterton. The Sins of Prince Saradine. The Eye of Apollo

A rush and crash like the reversed rush of a rocket (внезапно /раздался/ грохот, будто от /запущенной/ ракеты, возвращавшейся назад; rush – стремительное движение, бросок; reversed – противоположный, обратный) was cloven with a strident and incessant yelling (/который тут же/ перерезали пронзительные и непрекращающиеся крики; to cleave – расщеплять, раскалывать).

 White Father of all white unwearied things, white flames and white flowers and white peaks. Father, who art more innocent than all thy most innocent and quiet children; primal purity, into the peace of which – ”

A rush and crash like the reversed rush of a rocket was cloven with a strident and incessant yelling.

Five people rushed into the gate of the mansions (пять человек бросились в двери многоэтажки; gate – ворота; дверь, калитка; mansions – многоквартирный дом) as three people rushed out (тогда как трое устремились оттуда), and for an instant they all deafened each other (и на мгновенье они «все» оглушили друг друга). The sense of some utterly abrupt horror seemed for a moment to fill half the street with bad news (казалось, что чувство внезапного ужаса на миг наполнило половину улицы /ожиданием/ каких-то дурных известий) – bad news that was all the worse (дурных известий, которые были = казались еще хуже) because no one knew what it was (оттого, что никто не знал, что произошло: «никто не знал, что это было»). Two figures remained still after the crash of commotion (две фигуры не двинулись с места: «остались неподвижными» после начала всеобщей суматохи; crash – грохот, треск; аварийная ситуация; commotion – беспорядки, волнения; суета, суматоха): the fair priest of Apollo on the balcony above (прекрасный жрец Аполлона на балконе вверху), and the ugly priest of Christ below him (и некрасивый служитель Христа /внизу/ под ним; ugly – безобразный, уродливый; priest – священник; служитель культа).

 Five people rushed into the gate of the mansions as three people rushed out, and for an instant they all deafened each other. The sense of some utterly abrupt horror seemed for a moment to fill half the street with bad news – bad news that was all the worse because no one knew what it was. Two figures remained still after the crash of commotion: the fair priest of Apollo on the balcony above, and the ugly priest of Christ below him.