Angst

Стало понятно, что чтобы вымыть сапоги в Индийском океане больше недостаточно полчищ штыков и танковых клиньев, как бы ни была крепка их броня. А разросшийся ядерный клуб сделал любые разговоры о шапкозакидательстве просто смехотворными. Опыт асимметричного противостояния оказался слишком ценным, чтобы его не впитали полководцы разных стран: зачем ввязываться в большую драку, да ещё и официально, если можно вести войну чужими руками? Тихонько подкармливать нужные группировки, посылая им Стингеры. Двадцать первый же век показал, что ассиметричные инструменты ведения боевых действий можно успешно использовать наравне с традиционными: пока регулярная армия занимается охраной портов и аэродромов или же просто держит границу на замке, наёмники делают всю грязную работу, а сепаратисты, прошу прощения, ополченцы выравнивают линию фронта. Гибридный конфликт – это и есть сочетание классических, симметричных технологий ведения войны: танковых клиньев, кавалерийской атаки и ковровых бомбардировок, с методами асимметричными: прокси-войнами, герильей и террором. Но конфликт – не война. Бряцание оружием – лишь элемент зловещей гибридной войны, причем не самый важный.

Гибридизация

Дотянуться до противника через узкую дырку горячей точки подчас очень сложно. Именно поэтому во все времена всякие короли и прочие ампираторы стремились использовать в военных действиях не только сталь, но и золото или пропагандистские листовки. Например, многие завоеватели в ходе войны любили не только тыкать соперника копьём, но и поднасрать ему в казну:

«Самым простым способом саботажа экономики противника было фальшивомонетничество. Еще Наполеон Бонапарт печатал поддельные российские ассигнации во время похода на Москву. Человек-торт старался так сильно, что после войны фальшивок обнаружилось на 70 миллионов больше, чем оригинальных купюр. Но больше всего прославились нацисты, наладив подпольное производство первоклассных английских фунтов в ходе операции «Бернхард».

В двадцатом веке излюбленными инструментами давления стали дипломатия и шпионаж. Ну а новая эпоха с её повсеместной цифровизацией и глобализацией заново открыла экономический и информационный фронты. Изменился масштаб: если раньше методы экономического, политического, психологического или информационного давления были скорее вспомогательными, то теперь они стали основными. Концепция гибридного противостояния витала в Вашингтонском обкоме еще в начале нулевых и окончательно оформилась благодаря военному теоретику Франку Хоффману. Хоффман видел войну нового поколения, как смесь военных и не военных боевых действий: одной рукой втягивать противника в гибридный военный конфликт, а другой – атаковать его невоенными методами: астротурфингом, экономическими санкциями, кибератаками, массовой пропагандой через интернет и СМИ, политическим шантажом.

Но развила идеи гибридной войны «Доктрина Герасимова» – статья «Ценность науки в предвидении» начальника российского Генштаба. Вобрав в себя идеи Евгения Месснегра и его концепции «мятежвойны», доктрина перевернула само представление о межгосударственном конфликте.

«В прежних войнах важным почиталось завоевание территории. Впредь важнейшим будет почитаться завоевание душ во враждующем государстве. Воевать будут не на двухмерной поверхности, как встарь, не в трехмерном пространстве, как было во времена нарождения военной авиации, а в четырёхмерном, где психика воюющих народов является четвёртым измерением…; Воевание повстанцами, диверсантами, террористами, саботажниками, пропагандистами примет в будущем огромные размеры»