Аниара

Глухой поведал каменно-безмолвно:
 - Я слышал самый худший в мире звук.
Он был чуть слышен. Ухо, разрываясь,
поймало шелест камыша — так был
фотонотурбом взорван Дорисбург.
Он был чуть слышен, — заключил глухой, —
пока включался слух,
душа уже успела разорваться,
уже успело тело распылиться,
и вывернуло дважды наизнанку
кусок земли, где Дорисбург стоял,
когда фотонотурбом
был взорван мегаполис Дорисбург.

Так говорил глухой, и был он мертв.

Так вот что значит — «камни возопят»:
глухой мертвец заговорит из камня.
 — Вы слышите? — он вопиет из камня.
 — Оглохли вы? — он вопиет из камня.
 — Я — житель Дорисбурга, Дорисбурга!

Потом пошел рассказывать слепой

о том, как он ослеп, увидя страшный
и резкий свет.
Но описать его слепой не мог,
нашел одну деталь: он видел шеей.
Череп превратился в глаз, который
был ослеплен взрывной безмерностью,
рванулся вверх, рванулся вниз в слепой надежде
на смертный сон. Но сон не наступил.

А дальше было так же, как с глухим.

Так вот что значит «камни возопят»:
слепой с глухим заговорят из камня.
Из камня вопиют слепой с глухим.
Из камня и Кассандра вторит им.

Рванулся к Миме я, как будто можно

теперь остановить огонь и смерть.
Но Мима все транслирует бесстрастно:
и смерть, и огневую круговерть.
И муку мук мою о мертвой Дорис
я вопию, увидев эту смерть:

 — Все сущее сполна защищено

от стужи, от огня, от бурь и ран,
от невозможных и возможных бед.
Защиты лишь от человека нет.

Мы слепы там, где нужно зрячим быть,

но зорки там, где можно сделать зло:
в чужую душу влезть и растащить
хранимое про черный день тепло.

Вдруг Миму ослепило синей вспышкой.

И онемел я в этот страшный миг.
Страдалицы-Земли слепящий крик
попал мне в сердце, словно в рану — штык.
Я, верной Мимы голубой литург,
застывшей кровью злую весть постиг:
погибла Дорис, умер Дорисбург.

27