Аниара

41

Дитя

Счастливее Тщебебы в мире нет:
у гробика сидит в расцвете лет.
Уложен в гробик розовый бутон.
Тщебеба не хотела, чтобы он
на Аниаре цвел.

И входит Йаль. Она в расцвете лет.

Она глядит на нерасцветший цвет
и говорит, спокойна и тверда:
 - Тебя ждет дом, а мы должны всегда
на Аниаре жить.

И входит Гено. Речь ее светла:

 - Дитя, к тебе я с уваженьем шла:
перед тобой личины не нужны,
одни лишь ты, не ведая вины,
на Аниаре спишь.

Исчезла Йаль, и Хеба подошла.

Она стояла молча у стола.
Смотрела, как спокойно спит дитя,
ко Дню всех дней пространствами летя
от Аниары прочь. 

42

Песня Либидели перед зеркалом

Ах, суть моя сокрыта в недрах.
Придешь ли ты когда-нибудь?
Явись ко мне упорным, щедрым —
тогда в мою проникнешь суть.

Ты скачешь к Лире без оглядки,

но только, рыцарь, не забудь,
что суть — под шелковою складкой,
что достижима эта суть.

Что Лира, звездные распутья?

К моим дверям держи свой путь,
ведь суть — в природе нашей сути,
и достижима эта суть.

Войдешь, и я тебя согрею.

Пускай глядит в окошко студь —
и студь, и синь мы одолеем.
Мечта и та мне греет грудь!

О, как бы я любви хотела!

Поклонники постыли мне.
Как излюбили это тело
и в рифмах, и на полотне! 

43

При Миме поштукарили мы всласть:
сидим да на экранчики глядим,
не нужно делать ничего самим —
нам подадут и муки, и борьбу.
И ощущений дьявольских вкусив,
и привкус крови чувствуя во рту,
мы просим операторов сменить
пластинку, запустить другой мотив,
приятненький, блюдя для объедал
разнообразье: радостный рассвет
сменял ночную смерть, как бы в ответ
страдающим вдали, откуда шквал
за шквалом к нам с вестями долетал.
Среднеарифметический итог
не так уж плох. И коль на то пошло,
напроцветавшись, Гонд вполне созрел,
чтоб по нему прошло дозором зло.
С экранов беспристрастных к нам рвались
Ксиномбры сногсшибательные муки.
Мы претворяли, устремляясь ввысь,
чужие муки в образы и звуки.
Огонь Ксиномбры, Дорисбурга пламя
испепелили Миму навсегда.
Мы жертвы провожали в смерть глазами.
Набьет гиена брюхо без труда,
хотя убийств, как лев, не совершает
и совести своей не сокрушает.
В какой ни порезвились мы резне,
в каких ни побывали мы боях —
не перечесть. Смотрели, как в огне,
упав, поднявшись, люди устремлялись
в атаку на очередной волне.

Передавала Мима все подряд,

не путая частей, без искаженья.
Порой с экрана доносился смрад,
натура вызывала отвращенье.
Но мерзких дел настолько было много,
что в памяти лишь худшие остались.
Запоминали мы вершины зла,
все остальное бездна погребла. 

44