Аниара

Зимой девятнадцатой было:
Сгущаются сумерки духа.
Сижу я, вникая уныло
в свой гупта-расчет излученья,
которое послано Лирой
и, значит, имеет значенье.

Двадцатой весной мы сидели,

исследуя лирное пламя.
Сияло оно Изагели
и бета-, и гамма-лучами.

Души иронический ветер,

и страх, и озноб, и дыханье
тонули в слезах Изагели,
в ее безысходном рыданье.
И вот романтической грусти,
слезливой комичной ломаке,
нашлось настоящее место
в теперешнем истинном мраке.

Орлицу я обнял покрепче,

рыданьем ее согревался.
Живой теплоты ее ради
я с нашей ладьей не расстался.
Лодчонка в оплавленных дырах
тянулась к блистанию Лиры.
Блистательные метеоры
в знак встречи дарили ей дыры.

 — Не пой, — Изагель попросила.

Не стал потакать я невесте.
Всегда придавала мне силы
о кремнии песнь и асбесте.

О стали негнущейся строго

я спел, заглушив ее вздохи,
о том, как разрушили бога,
о том, как распались эпохи.

Тогда Изагель замолчала,

как будто рыданья позорны.
Мы мчимся два десятилетья,
кляня этот бег иллюзорный. 

82

Сегодня праздник в космосе —
редчайшее событие.
Такого ради дня
по просьбе Руководства
принарядясь, сошлись мы,
как дружная семья.

Мгновенно опустели

четыре тыщи комнат
и двести тридцать залов
гиганта-корабля.
И в Зале Светолетья —
огромном главном зале —
собрались аниарцы,
собрались ты и я.

Под ярким светом стоя,

как море, волновалась
огромная семья.
И тут мы рассмотрели,
как временем нещадно
побиты ты и я.

Казалось, что сегодня

все души здесь предстали,
чья родина — Земля.
И ангельское пенье
сменяла непрестанно
ораторов трепня.

Вещал шеф-аниарец,

как велико значенье
сегодняшнего дня
и как безмерен космос,
загадочен, всесилен
и сравненье с нашим «я».

Тут хор из дали зальной

взревел что было сил,
но пред обрывом в бездну
всех ужас охватил.

И тысячи взрыдали,

и сотни порешили:
судьбу избыть нельзя.

Уж двадцать лет, как вышел

голдондер Аниара
из гавани Земля.

Но многие молчали,

а кто-то вдруг промолвил:
 - Ведь это — западня.
Мы двадцать лет томимся,
а это море смерти
проходит свет в полдня. —
Никто не засмеялся,
а кое-кто заплакал.
Ведь это — западня.

Шеф-аниарец кончил бал,

взмахнув жезлом вождя.
И вот по сотне лестниц,
молчание храня,
народ домой уходит.
Да, это — западня. 

83

Песнь распада